Шагги Бейн

– Мы продолжаем молиться за тебя в церкви, – сказала Лезли. – Кажется, что вчера это было, правда?

– Да, – ответил Юджин. Он нервно посмотрел на Агнес.

– Господь любит и хранит ее.

Лезли продолжала крутить крестик.

Юджин приветственно поднял свой стакан с виски, но пить не стал.

Агнес посмотрела на Лезли. Женщина разглядывала Юджина, ее глаза перемещались с волос на его отреставрированные пуговицы на жилетке, на воротник его рубашки, отбеленный и накрахмаленный. Она принадлежала к тем женщинам, которые живут подробностями. «Кто гладит ему рубашку? Кто его кормит?»

– Как твои сестры? – спросила она наконец.

– Вполне себе, – сказал он. – Хотя я и старший, но глядя на то, как они себя со мной ведут, никак этого не скажешь. Они и Мафусаила готовы учить уму-разуму.

– Ну-ну, просто они переживают за тебя. Скажи вашей Коллин, что я спрашивала про нее и ее малышей, хорошо? Какой ужас с ее Джеймси. Скажи ей, что я им пошлю кое-какую старую одежду. Наш Джеральд еще вытянулся, растет, как сорняк. Не представляю, как ваша Коллин одевает всех пятерых после закрытия шахты.

Юджин сидел неподвижно, как статуя, все еще держа в руке стакан с виски. Когда до Агнес стало доходить услышанное, улыбка начала сползать с ее лица.

– После закрытия шахты это место просто катится в пропасть. Я слышала про эту историю с валиумом. О да, и я все слышала об этой блядовитой алкашке по другую сторону улицы. – Она посмотрела на Агнес в надежде на женскую солидарность. – В мои дни церковь убрала бы такую личность куда подальше. Неправильно, когда такая женщина живет среди порядочных семей.

Теперь хорькообразный ковбой закатил глаза и ухватил рыхлую руку жены. Он чуть ли не силой потащил ее на танцпол.

– Ну что ж, всего вам, – весело сказала женщина, потом посмотрела на Агнес. – Рада была познакомиться, дорогая.

Агнес кивнула, но ее глаза уже остекленели, черная тушь грозила растечься. После ухода супружеской пары она и Юджин довольно долго сидели молча. Потом заговорила Агнес.

– Значит, вы все просто хотели посмеяться надо мной?

– Нет. – Юджин потряс своей гривой рыжих кудрей, как серьезный ребенок. – Я – нет.

– Все надо мной смеются, – сказала она главным образом для себя. – Наверное, я для вас большое посмешище.

– Нет, – повторил он. Его руки лежали на столе широкими розовыми ладонями вверх, точно так же клал руки на стол и аферист Шаг, когда пытался казаться искренним.

Агнес смотрела на его неподвижные руки, урезонивая в себе то свое «ах, бедная я, несчастная», которое хотело, чтобы он сделал ей побольнее, ту свою часть, которая хотела получить ожидаемое.

– Так кем вам приходится Коллин Макавенни? Вас тут столько набралось, что я не удивлюсь, если она окажется вашей родней, вашей сестрой и вашим молочником одновременно.

Юджин вздохнул.

– Вы спросили меня, без проблем ли я нашел ваш дом, и я сказал «да». Я не очень точно выразился. – Он неторопливо отхлебнул пива, наскоро пригубил виски и снова положил руки на столик ладонями вверх. – Коллин Макавенни – моя младшая сестра.

Радостный гул в зале смолк. Агнес не сомневалась, что Лесли и Лезли смотрят на нее. Их пронзительные глаза выжигали на ней знакомые клейма позора – на ее щеке, на подоле ее юбки, на кольцах. Она сидела, осознавая его слова. Янтарный лагер взывал к ней. Он говорил, что ей сразу станет лучше.

Она вдруг поняла, что Юджин опять заговорил.

– С Коллин нас всего восемь, и все живут в одном поселке. Крепкая ирландская семья. Вы знаете, как это бывает. Наш дед был одним из первых шахтеров, и мы все выросли и типа подзадержались на этом месте. Они в свое время не очень ценили воображение. – Он попытался выдавить теплую улыбку. Но Агнес не могла оттаять.

– Ну. И что она говорит про меня? – спросила Агнес, выпрямляя спину.

– Да вы не обращайте внимания. Она слишком много говорит обо всякой херне.

Его раскрытые ладони сжались в кулаки.

– И все же, я могу себе представить…

– Поселок такой маленький… – утешительно сказал Юджин.

– Я забулдыга…

– и тут уж, как ни крути…

– и я плохая мать…

– а все суют нос в чужие дела…

– я выставляю себя на посмешище…

– нет чтобы своими заниматься.

– и я грязная шлюха.

От последнего слова он неловко заерзал на стуле. Добрый католик, первенец, надежный и искренний.

– Понимаю, – тихо сказала она.

– Я должен у вас спросить, – сказал он спустя несколько секунд. – Я что говорю. Мне очень неловко спрашивать вас об этом. – Она увидела, как дернулась его плотная шея. – Но вы когда-нибудь спали с ее мужем. С Большим Джеймси?