Шаги в бесконечности

На кремнистой тропе, на чужом перевале,
На каком-то витке бесконечной спирали
На мгновенье помедлю и, пот вытирая,
Мир окрестный окину от края до края.

Неподкупные реют в тумане вершины,

Уступают уступы, сбегая в долины,
Где над чудом конструкций, раскинувшись ало,
Заурядный закат золотится устало.

Не пришелец я здесь, безъязык и безвластен!

Приручаемый космос, к тебе я причастен,
И средь влажных снопов, выставляющих лица,
Есть и мой колосок чистопробной пшеницы.

И уйду я в туман, не боясь, не печалясь,

Отирая со лба вековую усталость,
Чтобы вынырнуть снова, прорезавши дали,
На каком-то витке бесконечной спирали.

Икаров выключил блок, хотя запись еще не кончилась.

— На каком-то витке бесконечной спирали, — повторил капитан, пораженный неясной еще мыслью.

Глава 3 НА КАКОМ-ТО ВИТКЕ БЕСКОНЕЧНОЙ СПИРАЛИ…

Знанья острый луч на мир ложится…

И всплывают в глубине туманной —
Антивещество, античастицы —
Антимир, таинственный и странный.

…Дыхание антимира коснулось корабля землян.

— Капитан, обшивка корабля ночью начала светиться интенсивней, — сказал однажды утром Энквен, входя в капитанскую рубку.

— Вижу, — озабоченно ответил Икаров, не отрываясь от экрана. Его беспокоило не столько повышение яркости свечения, сколько отдельные изъязвления, тут и там появившиеся на обшивке «Пиона».

— Капитан, мы с Кельзавом только что проверили характер нового свечения, — произнес Энквен.

— Говори.

— Корабль бомбардируют античастицы.

— Я догадался об этом без приборов, Энквен, — сказал капитан.

— Каким образом?

— Посмотри, — сказал Икаров, указывая роботу на экран. Энквен сделал несколько шагов и остановился рядом с капитаном. Изогнутые плоскости корабельной обшивки равномерно светились. Вдруг одна точка огненно вспыхнула и выплеснула вверх фонтанчик пламени. Когда он угас, на месте вспышки осталась маленькая воронка.

— Капитан, это опасно? — спросил Энквен.

— Единичные взрывы — не очень.

— А если поток античастиц усилится? Что будет тогда? — допытывался робот.

Капитан посмотрел на Энквена.

— Ты видел, Энквен, как кусок сахара тает в горячем кофе? — неожиданно спросил он.

— Видел много раз, поскольку Ливен Брок любил… — быстро начал Энквен, не удивившись вопросу.

— Вот так же может растаять «Пион», — не дослушав, перебил капитан.

— Нужно принять срочные меры…

— Я думал над этим, Энквен, — сказал капитан.

Энквен помедлил.

— Говори, капитан, — сказал робот. — Экипаж готов и ждет твоих распоряжений.

— Нужно собрать магнитные ловушки для античастиц, — сказал капитан.

— Есть.

— И установить их на каждом отсеке «Пиона».

— Есть.

Энквен побежал к выходу. Уже взявшись за рукоятку люка, обернулся:

— Капитан, что делать с частицами, которые будут накапливаться в ловушках? — спросил он.

— Выбрасывайте в пространство, — сказал капитан, пожав плечами.

Чуткий прибор, изобретенный Икаровым и собранный экипажем, продолжал улавливать и фиксировать неровное гравитационное дыхание Тритона. Ежедневно информационный отсек пополнялся все новыми блоками, на которых были записаны результаты наблюдений.

Разгадка тяготения, по убеждению Икарова, была у него в руках. Однако цифры и факты, связанные с природой этой таинственной силы, которая движет мирами, мертвой грудой покоились в информации. Были у капитана кое-какие наметки, но картина гравитации оставалась далеко еще не законченной. Превратить груду экспериментальных данных в стройную систему, вдохнуть в нее жизнь капитан Икаров со своим экипажем был не в силах. Для этого нужны были тысячные отряды физиков и математиков не только Земли, но и всей Солнечной системы.

Путь домой для «Пиона» был закрыт. Проверка показала, что наличного топлива на корабле оставалось катастрофически мало, с его запасами нечего было и думать о том, чтобы преодолеть притяжение Черной звезды.

Виток за витком наматывал «Пион» вокруг Черной звезды. И на каком-то из них суждена Икарову смерть. На каком-то витке бесконечной спирали…

Человеческое сердце не может тягаться с ядерным, которым снабжен белковый робот.

— На каком-то витке бесконечной спирали… — вслух повторил Икаров. Эта строчка не давала ему покоя. С нею была связана какая-то важная мысль, которая все время ускользала.

И снова, как всегда, когда на душе было неспокойно, капитан отправился в оранжерейный отсек.