Шакалота. Дилогия

— Где мой телефон? Сколько времени? А-а, — смотрю на настенные часы. — Восемь?!! Нет-нет-нет! — Вскакиваю на ноги и тут же плюхаюсь обратно. Головокружение — штука малоприятная.

— Выпей, — Вероника кивает на кружку с дымящейся в ней жидкостью и мягко улыбается, — полегчает.

Поверим на слово.

Фу, гадость какая горькая!

— Сахар к этому чаю не прилагается. Пей, если хочешь живой себя почувствовать.

Ещё глоток. Ещё один. Неееет, это выше моих сил.

— Телефон?! — требую, будто Светалкова его у меня спёрла, а признаваться не хочет!

Негромко усмехается, глядя на меня с нескрываемым любопытством и кивает на всё тот же прикроватный столик, где, разумеется, лежит мой драгоценный телефон!

— Стой, — вновь смотрю на Веронику, — ты не накрашенная?

— Ну, обычно я сплю без косметики.

Господи, о чём вообще я спрашиваю? Какое мне дело до лица этой девчонки, которая с утра пораньше да ещё без макияжа выглядит как произведение искусства?

Верно — никакого дела.

Проверяю пропущенные.

Ну точно — мне конец.

Миллион звонков от мамы и примерно столько же сообщений от Полины, в которых она сначала просит прощения, что плохо прикрыла, затем ругает, что сама виновата, ибо дома надо ночевать, а в последних — ненавязчиво интересуется какого цвета гроб мне заказывать?

Поднимаюсь на ноги и принимаюсь суетливо кружить по комнате в поисках своей одежды.

— Она в стирке.

— Она, что?! — круто разворачиваюсь к Веронике, лицо которой до мандража выглядит умиротворённо.

— Твои вещи сигаретами пропахли, — пожимает плечами. — Или твоих родителей это нисколько бы не обеспокоило?

— Да какая разница? — Оооох! Хватаюсь за головой и вновь опускаюсь на кровать. — Мне конец.

— Я позвонила им.

Секундочку.

— Прости, что?.. Мне тут просто показалось…

— Я позвонила твоей маме, — перебивает Вероника. — Сказала, что ты ночевала у меня.

Ещё лучше. Ну, спасибо! Светлакова нереально облегчила мне жизнь! Теперь перед смертью ещё и объяснять придётся, почему я ночевала у стервы, которую с младших классов на дух не переношу!

— Я сделала всё, что могла, — голос звучит будто по-дружески. — По крайней мере, они не стали заявлять в полицию о пропаже и искать тебя по моргам.

Это да. С этим соглашусь, пожалуй.

— Мне в ночнушке домой идти?

Усмехается, будто я удачно пошутила.

— Я дам тебе свою одежду, Багрянова. Выпей чай и выдохни. Время назад не повернёшь. Ещё душ прими. Жутко выглядишь.

— Как я здесь оказалась? — смотрю неё хмуро. — Я ведь не много выпила. Что там вообще было? Почему я домой не поехала?

— Потому что я решила, что родители твои не обрадуются, когда Макс вручит им тело дочери со словами «Убивайте её нежно».

— Макс? — Это всё, что услышала. И аж передёрнуло.

— А ты думала, Я тебя на своей спине до кровати тащила?

— А кто меня тащил? — трясу головой, которая болит, и тут же добавляю: — Почему ОН меня тащил?!

— А кто должен был? — фыркает, отбрасывая за спину блестящие чёрные локоны. — Оскару надо было доверить твоё тело? В следующий раз…

— Нет! В смысле — следующего раза не будет.

— Я думала, тебе понравилось, — усмехается, шагает к туалетному столику, опускается на белоснежный мягкий пуфик и задумчиво смотрит в своё идеальное отражение.

«Как вообще можно родиться такой красивой»? — в голове невольно мысль проплывает.

И как обычно у меня это бывает: раз, и стадия неоправданного возмущения превращается в стадию «сдулась, как воздушный шарик».

— Так я… я там, ну… в баре… Всё было ужасно, да?

Брови Вероники слегка выгибаются, а холодные, практически прозрачного цвета глаза в зеркале находят мои.

— Нет, — отвечает, поразмыслив. — Ничего позорного ты не сделала, Багрянова. Но если интересуют детали, то лучше спроси у Макса.

— Почему у него?

— Потому что возиться с тобой было не моей проблемой.

— А Яроцкий типа возился, да? — фыркаю цинично и отворачиваю голову к окну, щурясь от солнца.

В груди щемит, голова кружится…

«Молодец, Лиза, теперь плати за свою глупость».

— Он привёз тебя в бар, — спокойно говорит Вероника, — его и ответственность.

— Яроцкий обделён этим чувством.

— Даа?.. Тогда почему ты здесь, а не у того мужика к которому на шею вешалась? Задницей об него тёрлась, точнее… скорее он об тебя тёрся, но поверь, судя по твоему выражению лица, ты не возражала.

Враньё.

— Не было такого!

Вру Я — могло быть, потому что ничего не помню! Таблетки усилили действие алкоголя, я была сама не своя.

Вероника усмехается, разворачивается на пуфике лицом ко мне, выпрямляет спину, демонстрируя идеальную осанку, и забрасывает ногу на ногу.

— А мне есть смысл врать?.. Если забыла, напомню: ты сейчас в моём доме находишься, в моей кровати, пьёшь мой чай, а я что-то спасибо не слышу. Или хотела проснуться в кровати того мужика?

— Я… с ним…

— Нет. Кроме грязных танцев ничего не было. И это тоже благодаря Максу, — улыбается. — Но ведь и он от тебя спасибо не дождётся?

— Это всё было по его вине! — шиплю яростно. — По вашей вине! По вине этой тупой игры, в которую вы меня втянули!

Вероника выдерживает паузу, не меняясь в лице. Просто смотрит, будто я действительно на колени перед ней упасть должна и благодарить до потери сознания.