Шакалы

— Да, вопрос подходящий, — согласился Горстков, устраиваясь в огромном, под стать его фигуре, кресле. — Главное, на него легко ответить: “Спасибо, хорошо”. — Он улыбнулся. — Посмотрел я твое жилье. Лев Иванович, признаться, удивлен. Не твое это жилье, совсем не твое.

— У тебя хороший глаз, Юрий Карлович. Юридически квартира моя, а по духу чужая. Я оказал некоторую услугу богатому человеку, несколько месяцев служил у него. Он мою квартирку забрал, а эту оформил на меня. А я, признаюсь, в быту ленив, переделывать мне не по силам, честно сказать, уже привык.

— Оно и понятно. Я к квартире дочери уже почти привык, хотя жить в ней и невозможно. Я тебя о твоей работе не спрашиваю, раз молчишь, значит, сказать нечего, а раз деньги берешь, значит, работаешь.

— Стараемся, Юрий Карлович, — ответил Гуров, стараясь свернуть разговор с опасной темы, спросил: — Как вам дочка понравилась?

— Другой человек, просто чудо сотворилось. Дай ей Бог счастья. Здоровенькая и телом, и душой, даже, не поверишь, на мир иначе смотрит, серьезные книги читает. Только понимаешь. Лев Иванович, какая история произошла... Юлия была и ломаная, и капризная, и в голове труха, но к нам с матерью она относилась с любовью, как должно. А сейчас так хорошо себя чувствует, словно в живой воде искупалась, а в глазах холодок, будто мы чужие стали. Я пытался с ней говорить, она словно черепаха, в панцирь спряталась, не достанешь. Мне неприятно, а с матерью так просто истерика, она твоего имени слышать не хочет. Он, говорит, у меня единственную дочь отнял. Сдается мне, что кто-то о ее происхождении прознал и, чтобы мне насолить, Юлии сообщил. Она девка гордая, ей неважно, что мы не кровь от крови, она других родителей не знает, но ей обидно, что ее всю жизнь обманывали. Зачем я тебе рассказываю, не пойму, тут твое мастерство и опыт помочь не в силах.

— Рассказали — правильно, чем помочь — не знаю, но одна мысль у меня имеется. Причем появилась она давно, но я в этой трахнутой жизни все тороплюсь, и мысль ту отодвинул как второстепенную. Сейчас мы ее на свет Божий извлечем, материализуем и проработаем. Пока пустую породу не отмоешь, никогда не знаешь, что в руках останется, золото или туфта. Так что, Юрий Карлович, обещаю при всей своей занятости и болезни, через неделю ты будешь иметь ответ. А жену успокой, ничего не обещай, сошлись на новую жизнь Юлии, мол, со временем все образуется.

— Какая же это мысль? — спросил Горстков.

— То великий секрет, Юрий Карлович, у тебя своя профессия, у меня своя. Ты можешь мне объяснить, как из рубля сто сделать?

— Ну, — Горстков задумался, прикусил губу, — это отнюдь не просто и не каждому дано. Своровать просто, а заработать... На то колоссальный опыт и связи необходимы.

— В моем деле то же самое, так что ты не бери мои заботы в голову, занимайся своими делами, через неделю получишь ответ.

Глава 10

Только Горстков уехал, Гуров вызвал к себе Нестеренко. Оперативники уже знали опасения шефа, потому бывший полковник вошел, поздоровался и сказал:

— Извини, Лев Иванович, прежде чем будем говорить, я вымоюсь. Движок на тачке забарахлил, пока возился, измазался, как черт.

— Да ради Бога, — ответил Гуров. — Иди мойся, а я полежу, мне уже лучше, но не очень.

Нестеренко прошел в ванную, пустил воду, Гуров шагнул следом, закрыл за собой дверь.

— Валентин, ты мужик взрослый, аккуратный, потому я тебе поручаю особое задание, оно может показаться тебе не очень обычным, но ты отнесись к нему серьезно. Мы от Горсткова получаем большие деньги, обязаны ему в семейных делах помочь.

— О чем разговор, можем — сделаем, — ответил Нестеренко. — Приказывай.

Гуров обрисовал оперативнику ситуацию, объяснил, в каком порядке, что именно следует предпринять.

— Основная сложность, Валентин, что произошло все более четверти века назад. Кто-то умер, другой переехал, но концы следует найти, — закончил Гуров.

— Понял, шеф, расстараюсь, — кивнул Нестеренко.

— Денег не жалей, но все должно быть доказательно, хотя не в прокуратуру, не в суд мы материалы передавать не собираемся, но как сложится — неизвестно, потому будь скрупулезно последовательным.

— Я все понял. Лев Иванович, — ответил Нестеренко. Они вернулись в гостиную, поговорили о текущих делах, Нестеренко доложил, что прослушивание квартиры Игоря Смирнова ничего не дало конкретного. Выразил свое мнение, что разговоры бывших солдат о мести лишь пьяная, пустая болтовня, что “жучок” сорвали случайно, и вообще дело абсолютно бесперспективное, тратить время и силы на него бессмысленно.

— Видимо, ты прав, — согласился Гуров. — Но у нас больше ничего нет. Если только вернуться к Батулину.

— Исполнитель, — презрительно сказал Нестеренко. — Если какой заговор существует, то Батулин не только в нем не участвует, но и ничего о нем не знает. Ты учти. Лев Иванович, Фокин знает, что ты Батулиным занимался, его уже с доски убрали, он вне игры.