Шахнаме. Том 1

Пильсом, знаменитый отвагой своей[408]

,¹⁴²⁸⁰ Герой-славолюбец из рода царей,
Чей славный отец был Висе-великан,
А брат — ратоборец могучий Пиран,
В Иране, в Туране не ведал себе
Соперников, кроме Ростема, в борьбе.
Лишь слово царя до Пильсома дошло,
Воинственный гневно нахмурил чело.
Приблизившись к Афрасиабу тотчас,
Пылая досадой и в битву стремясь,
Вскричал он: «Среди меченосцев твоих
¹⁴²⁹⁰ Не я ли моложе, храбрее других?
Ничто предо мною— и Тус-удалец,
И Гив, прогремевший отвагой боец,
Бехрам, Горазе и Зенге-великан,
И все ратоборцы, кем славен Иран.
Вели мне — подобно свирепому льву,
Иранцев ряды я мгновенно прорву.
Булат мой над ними в борьбе удалой
Сверкнет, и звезда их покроется мглой.
Венцы именитых повергну во прах,
¹⁴³⁰⁰ Голов не оставлю у них на плечах!»
Ответ был: «О доблестный, слава тебе!
Твоею да будет победа в борьбе!
В бой праведный ринься с отвагой в груди,
Назад с торжеством и со славой приди!»
Как молот, сшибаемый с гулким свинцом,
Клич витязя грянул. Помчался Пильсом,
С разбега прорвал неприятельский строй,
Направо, налево мечом, булавой
Разит. На Горгина, как вихрь, налетев,
¹⁴³¹⁰ Он рев испустил, словно яростный лев,
Коня его острым мечом поразил,
И наземь скакун повалился без сил.
Боец Гостехем, увидав, что коня

Убил он, помчался быстрее огня
Туда, где в седле возвышался Пильсом.
На пламень он ринулся яростным львом.
Пильсому он в пояс направил копье,
Но в тело врага не вошло острие.
Увидев копье свое сломанным вдруг,
¹⁴³²⁰ Его Гостехем выпускает из рук.
Пильсом, это видя, свой острый булат
Занес над врагом, ярым гневом объят. Разит его в самое темя силач,
И смятый шелом отлетает, как мяч. Лишенный копья, потерявший шелом, Бессилен стоит Гостехем пред врагом.
А тот нападает с булатом в руке.
На правом крыле воевавший Зенге
Заметил — грозит Гостехему беда,
¹⁴³³⁰ На помощь бойцу он помчался тогда.
Его нападенье встречая, извлек
Туранец из ножен индийский клинок,
Ударом одним на коне он броню
Пробил, и настала погибель коню.
Пал наземь Зенге, но не дрогнул и встал,
У пояса полы кольчуги связал,
И пеший с сильнейшим из сильных бойцов
Схватился, как лев, выходящий на лов.
Все яростней единоборство кипит,
¹⁴³⁴⁰ Пыль тучей встает из-под конских копыт.
Тут в сердце дружины сражавшийся Гив.
Внезапно в ту сторону взор обратив,
Увидел опасность. Как яростный лев,
Как гром над горами, свирепо взгремев.
Тотчас на подмогу он кинулся к трем,
И стал с четырьмя состязаться Пильсом
Спокоен, попрежнему неустрашим,
Разил он бойцов одного за другим,
То палицей тяжкой, то острым клинком,
¹⁴³⁵⁰ Пока не устали и те, и Пильсом.
Увидел, меж тем, предводитель Пиран,
В каком затруднении брат-великан,

И тотчас понесся, душой закипев,
На помощь; великий объял его гнев.
Вскричал он — презреньем звучали слова:
«Так вот ваша доблесть в бою какова!
Не стыдно ли, витязи, что вчетвером
С одним вы сражаетесь богатырем!»
И тут на врагов полетел он в сердцах,
¹⁴³⁶⁰ Всклубился на поле сражения прах.
К иранским бойцам на подмогу, меж тем,
Примчался, как лев разъяренный, Ростем.
Во гневе все было ему нипочем,
Разил он туранцев копьем и мечом.
Пильсом от чудовища кинулся прочь,
Поняв, что с таким состязаться невмочь.
Мечами отважных иранских бойцов,
Тяжелыми палицами храбрецов
Турана бойцы без числа сражены,
¹⁴³⁷⁰ И груды убитых растут до луны.
На поле войны Афрасьяб поглядел,
Вздохнул и от горести похолодел.
Спросил он: «Где витязь могучий Алькус[409],
Кричавший: «Со львами сражаться я рвусь!»?
Он Гива на бой вызывал во хмелю,
Хвалился: «Ростема, и то я свалю!»
О битвах с иранскою ратью твердил —
Куда же девался воинственный пыл?»
До слуха Алькуса те речи дошли,
¹⁴³⁸⁰ Что молвил владыка туранской земли, —
И тотчас боец, вороного хлестнув,
И руки уж мысленно в кровь окунув,
Помчался, предстал пред туранским царем,
Воинственный клич его грянул как гром.
Вскричал он: «Муж, страха не знающий — я,
Лев ярый, врагов повергающий — я.
Коль мне дозволение даст властелин,

Я ринуться в битву готов и один».
Сказал предводитель туранских полков:
¹⁴³⁹⁰ «Из рати ты лучших возьми седоков».
Взяв тысячу воинов храбрых с собой,
Могучий Алькус устремляется в бой.
Воинственный строй за туранцем летит
И копья блестят, как Хормоз и Нахид[410].
Навстречу иранцы спешат издали,
И ясное солнце исчезло в пыли.
Алькус вызывает на бой Зеваре,
Мощь видя великую в богатыре.
Его за Ростема он принял сперва —
¹⁴⁴⁰⁰ Бойца, в ком нейремова сила жива.
С копьем на иранца напал исполин,
И всадники бьются один на один.
Иранца копье острожалое вдруг
Сломалось и выпало наземь из рук.
Тогда обнажил он булатный клинок,
Прах черною тучею мир заволок.
Но вот у обоих сломались клинки,
Схватились за палицы тут седоки.
Взмахнув булавою, подобной горе,
¹⁴⁴¹⁰ Туранский воитель сразил Зеваре.
В седле от удара сознанья лишась,
Тот наземь с коня повалился тотчас.
И, спешась, Алькус уж заносит свой меч,
Упавшему голову хочет отсечь.
Увидя, что брата постигла беда,
Как пламя, Ростем устремился туда.
Он крикнул на недруга, гневом объят —
В руке у того притупился булат.
Уж сердца не чует Алькус своего
¹⁴⁴²⁰ От громоподобного крика того.
Взлетел на седло и к луке он приник,
Утратил отвагу и мужество вмиг.
Промолвил Ростем: «Видно, львиных когтей

Не знал ты, вот тайна отваги твоей».
И вновь Зеваре на спине скакуна,
Истерзано сердце и ноет спина.
С Могучим Алькус в поединок вступил —
В седле уже в саван себя облачцл;
Ростема копьем в поясницу разит,
¹⁴⁴³⁰ Но панцирь бойца острием не пробит.
Алькуса копьем поражает Ростем,
И кровь обагряет расколотый шлем.
Дивятся две рати: Алькуса с седла
Ростема рука на копье подняла,
И тут же злосчастный повержен во прах.
Объяли туранцев смятенье и страх.
Тут ринулись, в чаянье новых побед,
Семь витязей храбрых Могучему вслед.
За ними немало других удальцов
¹⁴⁴⁴⁰ Помчались, услышав воинственный зов.
Увидев, что строй его дрогнул, ослаб,
Окликнул туранских бойцов Афрасьяб
И слово такое сказал седокам:
«Ужель отдадите победу врагам?
Как ярые тигры, взревите в бою,
Отвагу сегодня явите в бою!»
Бойцы, услыхав полководца призыв,
Помчались, к Ростему коней устремив.
Навстречу им ринулись, вихря быстрей,
¹⁴⁴⁵⁰ С Ростемом семь доблестных богатырей.
И вспять обратились враги — без дорог
Летят, под собою не чувствуя ног.
Несчетные воины там полегли,
От крови багровы просторы земли.
Во прахе валяются сотни бойцов —
Тела с головами, тела без голов.
Так тесно, что негде живому пройти,
Среди мертвецов не отыщешь пути.