Шахнаме

«К владыке Ирана примчался Ростем… Навстречу ему поднялся властелин… Спросил, отчего воротился назад? Рассказ о делах Сиавуша ведет Ростем, и посланье царю отдает. Лишь строки, что мудрый писец прочитал, царь выслушал — ТУЧИ ТЕМНЕЕ ОН СТАЛ. Ответил Ростему: „… Ужели забыл ты, став памятью слаб, как сон и покой наш унес Афрасьяб? Мне рать подобало вести самому! Я рвался навстречу врагу своему, МЕНЯ УДЕРЖАЛИ, УПОРНО ТВЕРДЯ: УМЕСТНЕЙ ПОСЛАТЬ МОЛОДОГО ВОЖДЯ… А ВЫ, НА ПРОКЛЯТЫЕ ЭТИ ДАРЫ ПОЛЬСТИВШИСЬ, К ПРОТИВНИКУ СТАЛИ ДОБРЫ! У вас же добытое силой добро вам дарит — ОПУТАЛ ВАС НЕДРУГ ХИТРО!“ …

Туда, где раскинул свой стан Сиавуш, помчится разумный, испытанный муж с таким повеленьем: „Покорствуя мне, надень на заложников цепи. В огне сожги все дары и по ветру развей… Туранцев ко мне ты отправишь затем, велю отрубить я им головы всем. А сам, распалив жажду мести в груди, с дружиной своей на Туран напади. Обрушьте на недругов лютый свой гнев… Когда занесешь ты губительный меч и станешь селения грабить и жечь — встревоженный… начнет Афрасьяб поневоле войну“» [876:2 г], с. 156–157.

Ростем пытается объясниться с Кавусом и просит его не принуждать Сиавуша к началу карательной войны. Дескать, я заранее знаю, что Сиавуш не послушается царского приказа. Услышав такое, Кей-Кавус приходит в ярость.

«Речь выслушал царь, и сверкнули глаза, и гнева его разразилась гроза. Ростему сказал: … „Виной, что забыл он о мщении — ты… Не ищешь возвысить державу и трон. Останься, а Тус-полководец пойдет с дружиной, с литаврами в ратный поход. Отправлю я в Балх (на Балтику? — Авт.) верховного гонца со словом суровым царя и отца. А если веленье мое Сиавуш отвергнуть решится, то дерзостный муж пусть рать предводителю Тусу вручит, а сам с приближенными к нам поспешит. Я с ним по заслугам тогда поступлю, подобной строптивости не потерплю! И другом тебя уж не стану я звать, не будешь ты впредь за меня воевать“…

И тотчас Ростем покидает царя, насупившись, негодованьем горя» [876:2 г], с. 159.

Тем самым, конфликт Сиавуша (Курбского) и шаха Кавуса (Грозного) резко обостряется, выходит на новый уровень и становится явным. Русские источники так рассказывают об этом так.

Мнение самого Грозного царя о бунте доносит до нас известная переписка Ивана IV с Курбским. В частности, разгневанный Грозный пишет Курбскому: «Аще ЦАРЮ НЕ ПОВИНУЮТСЯ ПОДОВЛАСТНЫЕ, и никогда же от междоусобных браней престанут. Се убо зло обаче САМО СЕБЕ ХАПАТИ… злая творити междоусобными бранями и САМОВОЛЬСТВОМ… О ГЕРМАНСКИХ ЖЕ ГРАДАХ глаголешь, яко тщанием разума изменников наших ОТ БОГА ДАНЫ НАМ» [651], с. 34–35,38.

Далее Грозный на протяжении целой страницы укоряет Курбского и других воевод в том, что они фактически не выполнили царского приказа подавить религиозный и политический бунт в Германии военной силой. Грозный не видит к этому никаких помех, за исключением заговора в среде собственных приближенных. «И аще не бы ваша злобесная претыкания была, и з божиею помощию УЖЕ БЫ ВСЯ ГЕРМАНИЯ БЫЛА ЗА ПРАВОСЛАВИЕМ» [651], с. 38. Когда Грозный заставил все-таки своих воевод начать усмирение, пятнадцать немецких городов были немедленно и без труда взяты [651], с. 38. Но затем дело опять застопорилось из-за интриг.

Фактически то же самое нам рассказывает и иранский Эпос. Следующий раздел называется так: «Ответ Кей-Кавуса на послание Сиавуша».

«Посланца избрал Кей-Кавус и ему в дорогу велел собираться. К письму спеша приступить, он писца подозвал… Враждою и гневом посланье полно, подобно стреле острожалой оно… „Ужели завет мой ты ныне забыл, ужели угас твой воинственный пыл? ВРАГА ТЫ ЖАЛЕЕШЬ, а мало ли бед на нас он обрушил в дни прежних побед? Не вздумай искать примиренья, край в пучину несчастия вновь не ввергай. Поддавшись по младости лет на обман, ты участи горькой обрек бы Иран! Немедля пришли ты заложников нам, их крепко связав по рукам и ногам. Не диво, что хитрому веришь врагу…

ПОСЛАЛ Я ТЕБЯ НЕ МИРИТЬСЯ, А МСТИТЬ, ты ж царскую волю дерзнул преступить! Красавицам думы твои отданы — недаром стремишься избегнуть войны! Дарами врага соблазнился Ростем — должно быть, его не насытить ничем! А ты, возмечтавший о мире юнец, надеешься, верно, на царский венец? … Чтоб царствовать — завоевателем будь! Тус храбрый к тебе с удальцами спешит, тобой несвершенное он совершит…

Когда примиришься с врагом — небосвод в возмездье пошлет нам немало невзгод… СМУТА НАРУШИТ ПОКОЙ. На поле сражения выведи рать — и долее слов бесполезных не трать!.. А если жалеешь заклятых врагов, злоречием их устрашен, — будь готов рать Тусу вручить и вернуться в свой дом. Но впредь недостоин ты зваться бойцом!“

К письму приложили владыки печать, гонцу повелели послание мчать» [876:2 г], с. 160–161.