Шахта

Его умственные усилия каким-то образом помогли ленточному червю. А ленточный червь снабдил здание еще бо́льшим количеством хорошей, анестезирующей крови. Ее впитали обои; выпили трещины в бетоне; от нее опьянели дверные косяки, обивка и ручки.

Как страдающий болезнью Альцгеймера приходит в ясное сознание и принимает наркотик, чтобы избежать мучительной агонии, так и Кенилворт Армс хочет еще больше вещества, позволяющего ему оставаться беззаботным. То, что вспоминает здание, помогает ленточному червю достать еще.

Так было раньше.

Теперь ленточный червь добавил в кровь новый токсин. Когда он смешивается с кровью, ощущение утраивается. Здание хочет еще больше и помогает ленточному червю кормиться.

В нем нет ничего общего с человеческим сознанием. Рожденный из отбросов более старых зданий, Кенилворт Армс провел бо́льшую часть существования на грани вывода из эксплуатации.

Или передозировки.

Ему давно следовало умереть. Вереница лет, приближавшая к забвению, перегружена авариями и поломками. Колющая боль неработающего водопровода. Шрамы вандализма. Жестокие удары непогоды. С возрастом оно потеряло в цвете, прочности и силе. Существует миллион крошечных способов, которыми тело может предать своего хозяина. И все они собрались внутри Кенилворт Армс.

Когда здание что-то забывает, стены разваливаются. Они распадаются как разлагающаяся плоть.

Кенилворт Армс принял наркотик и пытается использовать то, что знает. Или то, что может себе представить в свой предсмертный час.

И теперь, под действием наркотика, здание видит то, что мы назвали бы сном.

* * *

– Можешь вернуться туда и осмотреть разбитое стекло и всю эту кровь, но я не вижу в этом смысла. Баухаус и его гориллы уже направляются туда. И, возможно, убьют всех, кого увидят.

История не повлияла на аппетит Ямайки. А Баш свой окончательно потерял.

Он сидел плотно сложив руки, чтобы они не тряслись. Кровь в них пульсировала. Правая рука болела от удара о Марко. Покойный, властелин стреляных гильз и снайперских винтовок, теперь лежал в своем личном сугробе возле Кенилворт Армс. Интересно, весной его труп превратится в черную воду и потечет по сточным канавам, как Баш описывал Джонатану?

Он ничего не сказал.

– Послушай. Послушай меня. – Настрой Ямайки не предполагал пустой болтовни. – Я знаю, о чем ты думаешь. Мне тоже чертовски жаль Джонатана. Но, поверь мне, ему уже не помочь. Мы ничего не можем сделать. Ты видел Марко. Эти ребята опаснее раковой опухоли, если хотят отомстить. Нам лучше держаться от них подальше. Пускай не знают, где мы. Нам остается ждать. Подождем Круза.

– Сколько времени мы будем его ждать?

– Если до полудня ничего не произойдет, я сваливаю. Если позволит буря. Грядет другой шторм – говношторм вопросов о Джонатане. Ты должен решить, хочешь ли ты на них отвечать.

– Черт. – Луизианский акцент вернулся, приглушенный шатающимися зубами. Если даже часть из того, что рассказала Ямайка, – правда, Башу не хотелось объясняться с ребятами в полицейской форме. Она шлюха… но Джонатан доверял ей… и зачем кому-то выдумывать такую безумную историю?

– Я чувствую себя виноватой, – сказала она. – Он просто хотел мне помочь. Помочь той, которую почти не знал. Но я думаю, он не оказался бы во всем этом дерьме, если бы не сучка Аманда, которая осталась в Техасе. Он рассказал мне о ней. Думаю, из-за нее он полез в шахту.

Баш фыркнул и отвернулся. Когда он посмотрел на Ямайку, его темно-карие глаза были полны слез.

– О… О, проклятье, да пошло все к черту… – Он зажмурился.

Ямайка взяла его за руку. Он вырвался.

– Нет. Ты не понимаешь.

– Посмотри на меня. – Она хотела помочь, сделать это ради Джонатана. – Джонатан был…

– Заткнись! – Он стукнул по столу. Столовые приборы подпрыгнули. Другие разговоры в кофейне стихли. – Ты не понимаешь, – процедил он сквозь зубы, – всю эту хрень про Аманду.

– Она разбила ему сердце. Они не подходили друг другу. Что тут понимать?

– Аманды не существует. – Он говорил тихо и беспощадно, смотря Ямайке прямо в глаза. – Аманды не существует, потому что Джонатан ее выдумал. В Техасе нет никакой Аманды. Все это полная хрень. Он выдумал ее. Создал как невесту Франкенштейна, из частичек личностей других женщин. Придумал идеальную женщину, которая разбила ему сердце, чтобы не связываться с реальным человеком. Он полностью отгородился от внешнего мира и создал ее. Ссылаясь на историю с Амандой, всегда мог сказать: у меня была любовь всей моей жизни и посмотрите, как я облажался. Он отталкивал людей этой историей. Мог вызвать жалость. Его даже трахали из жалости. Он отказывался искать девушку и оправдывал это тем, что у него был недостижимый идеал. Только фантазия по имени Аманда была достойна любви Джонатана. Поэтому я уговорил его приехать сюда. И поэтому отказывался слушать, когда он в очередной раз пытался завести разговор об Аманде. Я даже купил ему билет на автобус, чтобы вытащить из Форт-Уэрта. Боже… Если бы он продолжил нести эту чушь об Аманде, он… Теперь ты понимаешь?

Баш не знал, что делать с руками, и пролил кофе. Эй Мисс тут же подлетела к столику, чтобы прибраться.