Шаль

Поезд уже стоял у платформы. Володя судорожно искал глазами Михаила, но все нигде не мог разглядеть его. Он было подумал, что тот уже сел в поезд, как вдруг увидел его. Мишка безмятежно курил. Рядом стоял небольшой чемодан, к нему был прислонен бережно упакованный прямоугольный сверток.

— Мишка, — Володя радостно сжал его в объятиях, — а вот и я! Я решился. Едем вместе.

Михаил счастливо засмеялся и похлопал друга по плечу.

— А я боялся, что ты передумаешь.

— А это «Машка», главное сокровище? — указал Степанков на сверток. Михаил кивнул и осторожно дотронулся до прямоугольника.

С этой «Машкой» была связана отдельная история. Где-то в пятнадцать лет Миша по уши влюбился в их одноклассницу Машу Потапову и мучительно добивался ответного чувства, но, впрочем, так и не добился. Девушка вместе с родителями очень скоро куда-то уехала, а от Мишкиной влюбленности осталась эта самая «Машка» — портрет девушки, отдаленно напоминавший его пассию. Мишка рисовал по памяти. Все признавали, что это его удача: он вложил в портрет все свои чувства и переживания. На холсте грустная и довольно усталая девушка вглядывалась в свое отражение в зеркале. Она не казалась особенно красивой, но лицо ее было наполнено внутренним светом, глаза подернуты пеленой мечтательности и устремлены внутрь себя. Степанков считал, что Миша даже немного приукрасил действительность: в жизни Потапова была обычной, довольно заурядной девицей, а тут получилась какой-то неземной, таинственной.

Когда родители возили Мишку в областной центр, показывали его работы в художественном училище, они демонстрировали педагогам именно «Машеньку». Именно там Мишке и посоветовали ехать в Москву, поступать в училище. И теперь он вез этот портрет как главную драгоценность и доказательство своего таланта — ведь при приеме первым делом будут смотреть домашние работы абитуриентов.

— Отпустила тебя мать? — поинтересовался Миша.

— Кто же меня удержит, — лихо улыбнулся Володя, — а вот денег она мне не дала, — добавил он, помрачнев. — Можешь одолжить на билет? Как приедем, я заработаю, сразу отдам.

— Конечно, — улыбнулся Михаил, — правда, мне родители дали не очень много, на первое время… Но ничего, выкрутимся как-нибудь.

— Немного нам не хватит, — обеспокоенно заметил Володя, — а где, кстати, твои родители?

— Ушли уже, — Миша щелчком отправил сигарету под вагон. — Ну что, едем? Я у проводника спрошу, можно ли тебя подсадить — у нас вагон почти весь свободный.

— Слушай, а что мы в Москве-то делать будем?

— А… придумаем что-нибудь. Главное — добраться.

Из Мишиных тридцати пяти рублей двадцать три пришлось отдать жадному проводнику, который не соглашался пускать Степанкова в вагон за меньшие деньги. Да и то сначала упирался, но затем неохотно все-таки разрешил. За время переговоров Володя от волнения чуть не сошел с ума — ему казалось, что судьба его висит на волоске.

Попав наконец в вагон, он сначала сжал Мишу в объятиях, потом принялся с любопытством оглядываться.

До Москвы поезд шел семнадцать часов. Володя со времен детской поездки в пионерлагерь на юг больше нигде не бывал, поэтому первое время жадно смотрел в окно, наблюдая за летящим мимо пейзажем. На станциях друзья выходили из вагона и покупали дешевые домашние пирожки и холодное пиво. Предприимчивые старушки подносили все это прямо к поездам. Жизнь, казалось, обещала теперь только победы и манила своей новизной…

В Москву поезд прибыл в одиннадцать утра. Миша и Володя сдали вещи в камеру хранения, вышли из здания вокзала и оказались в водовороте спешащей куда-то толпы.

— Ну, куда теперь? — спросил Володя, щурясь на солнце. Здесь оно было какое-то другое, не то что дома, и дышалось тут иначе — свободой. Свобода, впрочем, крепко отдавала бензином, нагретым асфальтом и табачным дымом, а также запахом жареных чебуреков и пива. — Можно было бы в гостинице остановиться, да денег у нас мало, — не дождавшись ответа, продолжил он.

— Я сейчас позвоню тете Марине, вдруг повезет? — предложил Миша. У него действительно в Москве жили дальние родственники, седьмая вода на киселе. Еще в мае он отправил им письмо с известием о своем приезде, но ответа не получил и не знал, дошло ли оно вообще.

Он зашел в кабинку телефона-автомата, бросил монетку и начал крутить диск. Через минуту вернулся и с сожалением пожал плечами:

— Нет никого. Наверно, на даче.

— Надо поехать в институты, узнать про экзамены, — предложил Степанков. Они спустились в метро. Первым делом поехали в Мишино художественное училище, предъявили направление из областного училища. Им сообщили, что экзамены начнутся через четыре дня и абитуриентам общежитие не предоставляется — все места уже заняты.

— И тут неудача, жилья не будет, — сокрушенно заметил Миша, выйдя из института, — но зато похвалили мои рисунки, я им показал некоторые. Завтра поеду документы сдавать.

— Есть хочется, — признался Степанков.

— Пошли чего-нибудь купим? — предложил Миша, кивнув на вывеску магазина «Продукты». — Все равно так не наэкономим, а есть что-то надо.