Шалопаи

– Вот что, Александр! – смущаясь, сказал он. – Я бы хотел, чтобы, раз уж Вы застали, никто и никогда… Если тень падёт на её имя, я буду знать, кому обязан…

– Не сомневайтесь! – заверил Шура.

Гладышев поколебался, снизил голос:

– Я хотел ещё… Насчёт Любови. Вы всё-таки здешний. У неё кто-то?.. Может, Вы сами?!.. – он зарделся.

Последний месяц неутомимый СуперШура жил одновременно с Повалий и её подругой – Мари Шторм. Долго колебался, кого из двух подставить под генерала. Лишь в последний момент выбрал более утончённую Любочку. Планировал на другой день заменить её на Мари.

Но, чутко уловив подоплёку вопроса, сориентировался моментально.

– Да что Вы, товарищ генерал! У неё ж одна музыка в голове, – на голубом глазу соврал он. – Я вообще изумляюсь, как Вы ухитрились… Столько было до неё охотников, и всем обломилось.

Гладышева разом отпустило. Душа запела.

– Ладно, ладно, – он покровительственно улыбнулся. – А давайте-ка по бокалу шампанского! И уж потом за работу.

Через два дня высокий представитель, нагнав страху на руководство УВД, отбыл в Москву, предупредив, что вскоре вернётся для подведения итогов.

На скоростной поезд его провожала Любочка. Перед тем как сесть в поезд, генерал протянул ей коробочку – с колечком внутри.

– Вот, – волнуясь, сказал он. – Если сочтёшь возможным… Дом ждёт свою хозяйку.

– Но это ж обручальное! – выдохнула Люба. – Какой же ты – Коленька!.. Ну что смотришь, дурачок? Да! Да! Да!

Сбылась Любочкина мечта, – она вышла замуж за Москву.

Вскоре был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награжении капитана милиции Клыша орденом Красной Звезды за проявленное исключительное мужество при задержании опасных преступников.

Уголовное дело, само собой, тут же было прекращено как необоснованно возбуждённое.

Последовали дисциплинарные санкции как по линии прокуратуры, так и УВД. По итогам проверки прокурор области Поплагуев был отправлен на пенсию.

Клышу было предложено повышение. Он отказался и всё-таки уволился. На сей раз по собственному желанию.

Клышу позвонил по межгороду Алька Поплагуев.

– Я Лапу засёк! – объявил он с хмельным торжеством. – Вы его в розыск объявляете, а он преспокойненько тусуется в Москве. Знаешь, куда примазался? К «ДемРоссии»! Как говорится, демократия расширяется на марше.

– Только не вздумай выйти на прямой контакт! – забеспокоился Данька.

– Уже! Я его для начала приложил публично так, что мало не показалось.

– Эй, эй! Алый, притормози! – Данька встревожился. – Это не хохмочки. Это крутой бандит. Просто скажи где, и его арестуют.

Алька злодейски расхохотался.

– Арестуют его, как же! Видел он таких арестователей.

– Что за пургу гонишь? На самом деле с огнём играешь! Давай я к тебе прямо сейчас подъеду.

– Не, не. Я сам к вам дня через два-три подскачу. Тогда и помаракуем.

– Алый! Пожалуйста, не вздумай напрыгивать…

– Всё чики-поки! – перебил его Алька. – Приеду – расскажу.

Он разъединился. Клыш положил трубку с тяжёлым чувством. Голос этот был ему куда как знаком. Не просто пьяно-весёлый. А шалый. Такая интонация возникала, когда Алька решался на поступок чрезвычайный, – чтоб всем на диво. Из ряда вон!

Поколебавшись, Клыш набрал телефон Завидонова.

– Готовьте задержание. Кажется, на горизонте нарисовался Лапа. Его видели в Москве. У кого розыскное дело?

– Нет никакого розыскного дела. И постановления об аресте больше нет, – буркнул Завидонов.

У Клыша отвисла челюсть.

– Уголовное дело в порядке надзора рассмотрено Прокуратурой Союза! – отчеканил Завидонов. – Производство в отношении Лапина прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. Постановление об аресте – соответственно – отменено.

– Как же это может быть? – пролепетал Клыш.

– Спроси чего полегче, – Завидонов раздражённо кинул трубку.

С этой минуты Данька потерял покой. Каждый день названивал на таганский телефон. Но тот – что утром, что к ночи – молчал. Данька физически ощущал, как подрагивает от зуммера телефон на столе, под пухлой тополиной лапой, как падают в пустоту звонки. И оттого тревога его возрастала многократно. А других номеров у него не было. Как часто бывает, обменяться контактами в ежедневной суете забываем.

Прошёл и день, и три. Алька не выходил на связь и не давал о себе знать. На четвёртый день Клыш, бросив всё, сам выехал в Москву. Со знобким ощущением, что пришла беда.

В Москве Клыш поехал в штаб Борейко. У подъезда стоял грузовик. В трёхкомнатной квартире стоял гвалт. Несколько человек, по виду студенты, паковали в коробки документы, перетягивали бечевой. Командовала ими сухопарая женщина сорока лет с поджатыми узкими губами.

– Грузите в фургон! – она делала отметку и указывала на очередную коробку.

– Борейко на месте? – спросил её Клыш.

Дама глянула мельком.

– Вы записывались на приём? Депутат Верховного Совета СССР Борейко сейчас занят, – отчеканила она.

– Я не спрашиваю Вас, занят или нет. На месте он?

– Кто там, Ксения Павловна? – послышался раскатистый бас из дальней комнаты.