Шалопаи

– Не считали. Но там очередь с утра до ночи.

Оська озадаченно потряс головой.

– Что ж реестродержатель? И вы-то, руководители, куда глядели?! Ведь среди бела дня, на ваших глазах, – он прервался. – Что, вы тоже?!

Визитёры переглянулись, смущённые. Требовательно посмотрели на Беленова.

– Понимаешь, Осип, – со вздохом ответил тот. – Условия предложили больно шикарные. По пять-шесть зарплат. Мы ж последние месяцы ни одной зарплаты без задержки не получили. А тут сразу, на полгода вперёд.

У Оськи пересохло в горле.

– А то, что после этого вообще в семье денег не будет, – об этом подумали?

– Всё-таки лучше, чем ничего, – Беленов поколебался. – И потом, ты-то, как нам в банке сказали, свой откат взял. А нам что, вовсе пустопорожними оставаться? Уж лучше так.

Оська откинулся на подушку, – всё было сказано, всё прояснилось. Робкие проигрывают битву, даже не вступив в неё. Комбинат был сдан.

Появилась Светка.

– Катитесь, герои! – предложила она. Неловко прощаясь, визитёры вышли.

– Всё услышал? – уточнила она – с ядом в голосе. – Предупреждала – чего другого от нищебродов ждать? И перестань страдать. А то опять в реанимацию загремишь. Что мог, то сделал. Бросим – целее будем. Я вообще прикинула, пора нам следом за Фрайерманом в Израиль собираться, на историческую Родину.

– Куда?! – Оська так поразился, что аж повеселел. – Ты – в Израиль?! Светочка! От кого бы услышать? Ты ж махровая антисемитка!

– Что ж, что антисемитка? – Светка повела плечиком. – Здесь кругом, куда ни плюнь, одни антисемиты остались. А там буду одна-единственная. Устрою пару погромчиков, чтоб вам маслом не казалось. Я уж, пока ты вылёживался, насчёт репатриации документы подобрала. Пожалуйста, Ося! Мне живой муж нужен, а не памятная доска на комбинатовской проходной.

В Шереметьево семейство Граневичей провожал Данька Клыш. Алька Поплагуев находился в Германии – его готовили к очередной операции. Все уж пошли на посадку. Лишь Оська всё не мог расстаться с другом.

– За Алькой приглядывай, – попросил он.

Клыш кивнул.

– Оська! – помахала Светка – уже от стойки.

Оська обхватил друга.

– Увидимся ли? – простонал он.

– Даже в голове не держи, – ответил Клыш. Сбился с бодряческого тона.

– Не знаю, дружище, – признался он. – Но из виду я вас обоих не выпущу.

Остров Хайнань. 2022 год

Так и жили – наскоро,

И дружили – наскоро.

Не жалея, тратили,

Не скупясь, дарили.

Жизнь прошла, как не было.

Не поговорили.

Ю. Левитанский

– Ёжи-ик! – кричу, рискуя сорвать голос. Чего, в самом деле, ору? Куда? Кому?

– Лошадка! – почудился слабый отклик из тумана.

На лоджию с вытаращенными глазами в ночном халате вылетела Светочка.

– Ты тоже слышала?! – спрашиваю я.

Она очумело кивает головой.

– Ёжи-ик! – орём мы в два голоса.

Увы! Порыв ветра с моря заглушил даже собственные наши голоса.

– Догадываешься, кто? – спросила она. – Неужто Данька?

– Алька, – отвечаю я, призывая прислушаться. Сквозь ветер доносятся звуки Энгельберта Хампердинка. – Слышишь саксофон?

– И что с того, что саксофон!? – сердится Светочка.

– Так вживую же! – пытаюсь объяснить я.

Теперь я узнал и спасшую меня пловчиху. И вспомнил объявление на рецепшн для участников симпозиума «Русско-Украинское пространство. Тенденции и перспективы». Кому там быть как не Олегу Поплагуеву, видному историку, автору фундаментального труда «Россия в войнах»?

Светочка умчалась на рецепшн – наводить справки. Меня не взяла, чтоб не разволновался. Кто-то после первого инфаркта разъяснил, что мне как сердечнику волнение противопоказано. С тех пор, подобно злостному курильщику, волнуюсь, когда никто не видит.

В лихорадочном нетерпении брожу по номеру. Чтоб занять время, открываю планшет. Мои архивы. Фото и видео годичной давности. Бывший Дом два Шёлка, ныне ул. Вольного Новгорода, 24 – с какой-то дробью. Забора по периметру, сараев больше не существует. Срыты кусты акации. Нет и беседки. На их месте поднялись многоэтажки, с кинотеатрами и торговыми центрами, снисходительно нависшие над бывшим гигантом, словно над согбенным, зажившимся старичком. Двора с гордым, на весь Союз единственным названием – Дом два Шёлка, больше не существует.

Фото огромного микрорайона вдоль Московского шоссе, на месте прежнего химического гиганта. Среди жилых «коробок» две чудом сохранившиеся трубы. Конечно, давно не дымящих.

Вся территория распределена меж десятком неведомых инвесторов. Эти хваткие ребята приватизировали нашу юность.

И всё-таки: пока мы способны удивляться – мы не стары. Рядом с человеком по жизни шагают мечта и цель. Вместе складываются в судьбу. И если задаться целью реализовать мечту, то судьба удаётся.