Шаман из космоса

Посетители кофейни кидали в несчастного картавого фокусника хлебные корки, солонки, тюбики помад – всё, что попадалось под руку. Они ощущали себя одураченными, а это весьма неприятное чувство мало кто может вынести. Клетчатый господин сделал любимый жест: выставил татуированную ладонь вперёд; затем обвёл посетителей проницательным взглядом и смиренно дождался относительной тишины.

– Вы сами пожелали быть обманутыми. Ну подумайте, откуда у меня, бедного художника, сто тысяч долларов? Я ведь простой фокусник, а не олигарх. Уверяю вас: если бы у меня была такая сумма, я бы ни с кем с ней не поделился и уж тем более не стал бы бросать деньги в камин, – он покрутил пальцем у виска и нарочито громко рассмеялся.

Люди подавленно молчали, не желая признавать нелепую ошибку. Только одна женщина громко откашлялась, повернулась к фокуснику и заговорила недовольным тоном:

– Вы нас ограбили! Мы обратимся в полицию!

– Я вас ограбил? – мужчина обвёл удручённых зрителей колючим взглядом. – А разве вы уже обладали этими деньгами? Нет, это могло бы случиться при определённом стечении обстоятельств. Могло бы, но с какой малой долей вероятности! Соглашусь, что я обманул вас. Но ведь это фокус, иллюзия. Ни один фокусник не обходится без обмана, а зрители почти никогда не желают знать правду. Каждый из нас всё ещё хочет верить в волшебство, как в детстве. Так что это был обман во имя искусства.

Аграфена зааплодировала: она обожала, когда люди шли на риск или даже жертвовали собой и своей репутацией ради настоящего искусства. Правда, коммерческую писательницу никто не поддержал, но люди всё-таки успокоились и уже мечтали растворить нахлынувшую хандру в бокале крепкого вина.

Фокусник шепнул что-то ассистенту, и тот подошёл к Никите с пряничным человечком в руке.

– Вы можете оставить его, – попытался отказаться бариста, но Цепеш отрицательно покачал головой и положил пряник на край стола. Перенеся столько превращений, человечек всё ещё широко улыбался, и его ласковый взгляд просил о любви, нежности и заботе. Никита не устоял перед обаянием старого друга и спрятал человечка в рюкзак. Он заметил, что коллекция незнакомки значительно поредела, и кофевару застенчиво улыбнулся последний из оставшихся в живых.

– Я за сидром, – сообщила Мира. – Ты хочешь чего-нибудь выпить?

– Если только вторую кружку миндального капучино.

Когда бокалы наполнились до краёв, посетители кофейни «Уютъ» заметно успокоились и, казалось, предпочитали больше не вспоминать о собственной глупости. Никита подумал, что всего лишь шестьдесят минут назад эти люди спасались от стихийного бедствия и могли погибнуть – так же, как их собратья. А сейчас они выпивали, веселились и затягивали неприличные песни, как будто от трагедии их отделял не час, а целая жизнь. Он обжёгся, сделав слишком быстрый глоток; язык заныл от неожиданной боли, и юноша поставил чашку на стол. Боль всегда неожиданна, поэтому её так сложно принять и с ней совершенно невозможно смириться. Никиту удивляло только, какому стремительному забвению люди предают то, что некогда было им дорого. И едва ли это забвение искреннее, но никто не желает в этом признаваться – даже самому себе. Легче скрыться в футляре и не выбираться наружу даже в самый солнечный день.

Мира и Аграфена чокнулись, а Киту в один голос сказали, что для сидра он ещё не дорос. В определённый момент женщины начинают понимать друг друга, даже будучи абсолютными противоположностями. Кит пробурчал, что ему не очень-то и хотелось и он собирается уйти за соседний столик. Мира махнула рукой, а тётя Груша никак не отреагировала на это замечание, поэтому нахальный рыжеволосый мальчишка присоединился к незнакомой компании подростков. Никита подпёр щёки руками и встретился взглядом с ассистентом. Он пил грушевый сидр из огромной кружки, и его единственный глаз неотрывно наблюдал за каждым усталым движением бариста.