Шамиль

Шамиль в беседах с приставом Руновским в калужском плену подтвердил показания разных лиц о положении царских солдат, перебежавших в разное время к нему. Вопрос о перебежчиках, на первый взгляд, кажется разрешимым довольно просто. Но жизнь иногда оборачивалась такими сторонами, что для решения той или иной неожиданно возникшей проблемы надо было иметь тонкий ум и глубокое понимание обстановки, Всем этим Шамиль обладал. Действительно, в Дарго солдаты переженились на горянках, но сами от этого не сделались горцами, напротив, в семейной жизни сохраняли русские обычаи, предоставляли женам свободу, относились к ним ласково, с любовью.

Работа с утра до вечера, окрик, в лучшем случае грубая ласка — были уделом горянки. И вдруг, в Ведено, у принявших мусульманскую религию русских солдат обнаружилось совсем другое отношение к горским девушкам. Руновский сообщает, что в связи в этим многие горянки убегали из дома и являлись к имаму с изъявлением желания выйти замуж за солдат. А. Руновский разъясняет поведение Шамиля следующим образом: «Пользуясь согласием девушек… он смело давал разрешение, имея при этом в виду не только увеличение народонаселения, но и необходимость привязать беглецов (солдат — Б. Г.) к новой жизни более надежными узами». Разумеется, без особых предосторожностей и административных мер этот вопрос нельзя было разрешить.

«Шамиль, — сообщает пристав, — принял самые строгие меры к ограждению беглых от малейших притеснений горцев и даже предоставил им, сравнительно с туземцами, гораздо больше привилегий»[98]. Солдаты, как мы сообщали выше, служили у горцев инструкторами, пушкарями, барабанщиками, музыкантами, переводчиками. Выполняли они и другого рода работы. Но Шамиль не использовал ни одного русского солдата для шпионажа, диверсии или провокации. Низость по отношению к тем, кто перешел на сторону горцев, ему была противна. Не посылал он солдат и против своих же русских товарищей. Только однажды имам сделал исключение из правил.

Когда Воронцов подошел к Дарго с войсками, произошло следующее. У Шамиля был кунак К. Салисбери, а у последнего сын служил у Воронцова. Его препроводили к горцам с поручением выкрасть сына Шамиля Мухаммеда–Шеффи и доставить князю. Обещанное вознаграждение — мерки серебра и золота.

Как‑то раз, играя со своими сверстниками, Мухаммед–Шеффи отошел далеко от аула. В это время раздался оглушительный крик в лесу. Испуганные дети прибежали домой и сообщили о случившемся. Мюриды пустились бегом на поиски, но ничего подозрительного не нашли. И вот тогда‑то назло и в обиду русским Шамиль приказал вывести в поле для обучения «своих» русских солдат с барабаном и медными трубами. Узнав по музыке бывших своих, русские войска выступили из лагеря против них. Произошло жаркое сражение. Мюриды присоединились к своим солдатам и нанесли чувствительный ущерб противнику.

Доподлинно известно, что в августовские дни 1859 года, когда Шамиль давал на Гунибс свой последний бой, среди последних 300 мюридов было и несколько русских солдат. К сожалению, ни имен их, ни того, как в дальнейшем сложилась их судьба, мы не знаем. А вот некоторые из «веденских» солдат остались в живых, вернулись на родину. Когда Шамиль был в Калуге, 5 человек из них явились к нему. Они зашли во двор. Их встретил Руновский. Бывшие солдаты доложили, что хотели бы видеть Шамиля лично.

— Мы желаем, ваше благородие, — сказали они приставу, — явиться к нашему бывшему хозяину.

Шамиль искренне обрадовался, выслушал солдат, сам задал несколько вопросов и на память о встрече с бывшими своими воинами преподнес каждому по серебряному рублю.

ПРИСТАВЫ И ПЕРЕВОДЧИКИ ШАМИЛЯ

Как только имам сдался Барятинскому, сразу возникла необходимость в людях, которые должны были находиться при пленном в качестве приставов и переводчиков. Шамиля не собирались упрятать в тюрьму или заточить в крепость. Этот шаг со стороны царя и его правительства, как и дарование жизни Шамилю и дальнейшая удовлетворительная его и его семьи жизнь на чужбине, кроме прочего, благотворно влияли на события в Дагестане. Шамиль и в плену независимо от него самого играл в этом определенную роль, хотя сам лично ни к чему отношения не имел.

Царскому правительству было не безразлично, кто окажется приставленным к знаменитому пленнику. Обычно этих людей выбирали из офицеров, служивших на Кавказе. Они должны были быть грамотными в вопросах тактики и стратегии войны, знать обычаи и нравы горцев, вести себя предупредительно, понимать один из языков, на котором изъяснялся Шамиль, и так далее. В инструкции приставу указывали еще, что он «должен был быть за него ходатаем во всех случаях…», ограждать имама от всего, что могло отягощать его положение в чужой стране. О каждой беседе, важных переменах в настроении имама, каких‑либо событиях пристав обязывал докладывать в письменной форме военному министру России.