Шамиль

С самого начала между Шамилем и его приставом установились натянутые отношения; в дальнейшем же начались раздоры. В конце 1865 года из Петербурга специально приезжал адъютант военного министра России полковник Брок. После личного разбора дела он повез письмо Шамиля в столицу. Министр Милютин в ответном письме сообщил имаму: «Неудовольствия ваши против пристава основаны большей частью на предположении, будто он во всех своих действиях, донесениях и даже ходатайствах о ваших пользах постоянно имел в виду одну цель: унизить и оклеветать вас в общем мнении и возбудить против вас негодование правительства. Но донесения пристава нисколько не подтверждают Ваших подозрений».

Помирить стороны после всего происшедшего было невозможно, и поэтому в начале 1866 года П. Г. Пржецлавского от должности освободили, отослав его на Кавказ, где он стал служить при наместнике.

После Пржецлавского должность пристава была упразднена. Надзор за Шамилем с 1 февраля 1866 года поручили губернскому воинскому начальнику генерал–майору Михаилу Николаевичу Чичагову, ставшему другом дагестанца. Отсутствие офицера–переводчика затрудняло отношения для обеих сторон. В связи с этим 25 марта 1867 года на эту должность прибыл из войска Донского сотник Онуфриев, к этому времени окончивший полный курс на отделении восточных языков Новочеркасской гимназии. Сотник Онуфриев до этого служил письменным переводчиком при управлении Западного Дагестана, так что был подходящей кандидатурой и для Шамиля и для правительства. Необходимо сказать, что Онуфриев вполне справился с возложенными на него обязанностями. Он сопровождал Шамиля на приемах, занимался переводами, а перед отъездом имама в Киев дважды ездил туда и контролировал ремонт дома, где должен был поселиться имам со своей семьей. И, наконец, Онуфриев в 1869 году провожал Шамиля до Одессы. Офицер приобрел билеты в подходящие каюты, усадил дагестанцев на пароход и теплотюпрощался с ними. Оба, и Шамиль и Онуфриев, благодарили друг друга, обещая помнить дружбу, которая возникла за два года их совместной жизни.

Из переводчиков хочется отметить знакомого нам армянина Исаака Грамова, или Исай–бея, как его любил называть Шамиль. Исаак являлся выходцем из карабахского городка Шуши. В 1845 году он исполняет должность переводчика у командующего Прикаспийским краем Дагестана генерал–лейтенанта Г. Орбелиани. Тогда же И. Грамов ездил к Шамилю, чтобы вести переговоры об обмене пленных княгинь на сына имама Джамалутдина. В этом очень тонком и щекотливом деле переводчик показал себя настоящим дипломатом. Шамиль проникся к нему не только доверием, но и большой симпатией. При встречах с «послом» русских Шамиль обходился без своего переводчика: Исаак Грамов блестяще владел кумыкским языком и неплохо понимал родной язык имама — аварский.

Когда обмен состоялся и обе стороны, довольные, расходились, имам еще раз пригласил к себе русского переводчика.

— Любезный Исай–бей! — сказал Шамиль Грамову, — услуги твои я ценю и буду помнить, дети мои и ближние тоже не забудут. Если тебе или твоим родственникам случится попасть в плен, то знай, что вы будете немедленно освобождены.. Теперь со мною нет ничего, чтобы подарить тебе на память, но я пришлю тебе и надеюсь, что ты примешь».

Шамиль не забыл своего обещания. Переводчику были доставлены золотые часы и цепочка с бриллиантами стоимостью 600 рублей серебром.

Исаак Грамов какое‑то время в Калуге служил у пленного имама переводчиком, но, разумеется, слова, оброненные Шамилем в 1845 году в Ведено по поводу возможного плена, теперь ни один из них не припоминал. Отношения их были самые теплые.

Когда стало известно, что Грамов за добросовестную службу переведен в подпоручики, Шамиль раньше всех поспешил поздравить «своего кунака Исай–бея». Сколько находился Грамов в Калуге, мы не знаем. Известно, что после него должность переводчика исполняли двое. Старшим из них являлся некто Турминский, работавший с 1 января 1860 года по февраль 1864 года. Он был назначен «для верной передачи разговоров, взглядов и даже мыслей пленника о разных делах, не касающихся его домашней жизни»[101]. Некоторые авторы утверждают, что Турминский не обладал необходимыми данными переводчика, хотя являлся кандидатом Петербургского университета.

Переводчиком в доме имама был государственный крестьянин Муста–фа Ях–Ин. Он служил по вольному найму, исполняя и поручения имама по дому. Ях–Ин оставался с Шамилем до конца, а после отъезда имама за границу продолжал службу у его сына Кази–Магомеда. В 1871 году переводчик скончался от водянки в киевском военном госпитале.

СЕМЬЯ ШАМИЛЯ

ДЖАМАЛУТДИН