Шампанское для аферистки

Посетителей у нее не было. Доктора пытались узнать номер телефона родителей, но Настя соврала, что у нее никого нет. Оксана больше не приезжала, приятели из «Скорпиона» тем более. Да ей и не хотелось никого видеть. Доступа к наркотикам, правда, теперь не было, зато ее пичкали обезболивающим, что вполне помогало держаться. Пару раз в день Настя выбиралась в холл смотреть телевизор; стиснув зубы, считала, с какой попытки неумеха-медсестра попадет иглой ей в вену; изредка перебрасывалась парой фраз с соседками по палате, а в основном глядела целыми днями в окно, рядом с которым находилась ее койка. В окно-то она и увидела капитана Федина и сразу запаниковала: даже здесь от него покоя нет!

Следователи, работавшие по делу об ограблении квартиры Фарафоновых, вышли на Настю сразу. Общалась с дочерью владелицы квартиры, наркоманка, безработная — конечно, ее подозревали в причастности. Насте пришлось убедительно доказывать, что она ничего не знает. Она и сама не заметила, как в попытках оправдаться наговорила много лишнего и об Оксане, и о ее Греге, и о няне Аленковой, и о Пашке, который вечно нуждался в деньгах.

Капитану Федину, который допрашивал Настю, доносы ее — по-другому она свои показания назвать не могла — видимо, очень пригодились. Он даже на полном серьезе предложил оформить Настю агентессой: похвалил, что память у нее хорошая и способ мышления аналитический. Среди наркоманов таких мало. Обещал деньги иногда подкидывать и от ОБНОНа защитить при случае. Место теплое. Взамен она должна будет регулярно докладывать обо всех событиях криминального характера в округе. Стучать, если по-простому…

— Ну даешь! Я все утро морги да больницы обзванивал, а ты здесь загораешь! — ворчал Федин, пока выкладывал ей на тумбочку фрукты. — Могла бы и позвонить: я же волнуюсь! Беспокоюсь, вдруг это и правда ты фарафоновскую квартиру обнесла, обвела нас всех вокруг пальца и на Мальдивы свалила.

Впрочем, надолго он, слава богу, не задержался. Поговорил с лечащим врачом, спросил ради приличия, не нужно ли чего Насте — друзьям-знакомым что-то передать или одежду сменную привезти.

— Видишь, как я о своих агентах забочусь? Так что говори, не стесняйся.

— Я вам не агент, — буркнула Настя.

Но тут же подумала, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь, хоть этот мент, привез ей из дома спортивный костюм и тапочки. А еще мыло, шампунь и зубную щетку.

И отдала ему ключ от квартиры.

Капитан вернулся под вечер, когда вход для посетителей уже был закрыт, но, вероятно, для него сделали исключение. Настя ни о чем не подозревала, поэтому, когда Федин грозно спросил, что в ее убогой квартирке делает гарнитур из жемчуга, где на кулоне выгравировано: «Дорогой Ларисе в день сорокалетия», совершенно растерялась. Только вяло отпиралась, что это не ее.

— Ежу понятно, что не твое! — хмыкнул оперативник. — Вот я и спрашиваю, у кого ты золотишко сперла? Сдается мне, что у Фарафоновых.

— Это не я…

Федин молча походил вокруг ее кровати, как будто прикидывая, правду она говорит, или нет. И сделал вид, что поверил:

— Ну ладно, а кто, если не ты? Давай тогда вспоминать, кто к тебе в последнее время в гости забегал.

Настя уже чуть не плакала, но сопротивляться не было сил. Ненавидя саму себя, она начала перечислять:

— Ну Кузя заходил…

— Кузьмин, что ли? Из «Скорпиона»? Этот с Фарафоновыми не знаком, не подходит. Еще кто?

— Оксана приезжала…

— Эта тоже не подходит: на кой ей мамашин гарнитур сдался. Дальше?

— Не было больше никого! Думаете, я всех подряд домой пускаю? Ну, Пашка Фарафонов еще был…

Федин прищурился, и Насте показалось, что он опять ей не верит:

— А ему-то что у тебя понадобилось? Давно он приезжал?

— Недавно… Как раз в тот день, когда я сюда попала. Мы с ним никогда и не разговаривали толком, а тогда я зашла в клуб, а Пашка уже там сидит, меня дожидается. Потом предложил в спокойном месте поговорить — в клубе тогда и присесть было негде. Я его домой привела, а он еще коньяк этот злосчастный притащил…

— Ну? И чем говорили-то? — поторопил опер.

— О хахале Оксанкином! Дался вам всем этот Грег… А что я могла ему рассказать, если я даже не видела его ни разу. Разве что на фотках…

Федин насторожился:

— На каких фотках?

— На Оксанкиных. Которые она потеряла. В смысле сначала она мне их показывала, Грегом своим хвалилась, а потом потеряла.

— Так выходит, ты Грега в лицо знаешь? — глаза молодого опера загорелись, и он принялся рыться в своей папке.

— Ну более-менее…

Федин уже сунул ей под нос фотографию, отпечатанную на цветном принтере и заботливо наклеенную на картонку:

— Узнаешь? — торопливо спросил он.

— Вроде похож…

— А точнее?

Настя взяла из его рук фотографию: очки, светлые кудри, удлиненное лицо с умными глазами…

— Точно он! — уже увереннее сказала она. — А Оксанка его что, не опознала?

— Значит, он! — Капитан не скрывал радости, а вопрос предпочел не расслышать. — Анастасия, ты золото, а не агентесса.

— Я не агентесса… — слабо возразила Настя, но опер опять не расслышал.

— Все, я побежал, а ты лопай апельсины и выздоравливай. Мы с тобой еще таких дел наворотим!