Шампанское для аферистки

— Никаких нервов не хватает трезвым ходить, — пояснил он, — этот мужик ведь прямо в нас целился. А если бы выстрелил?

Катя мотнула головой:

— В нас бы он не стал стрелять… Там еще осталось?

Андрей передал ей фляжку, и Катя за его спиной сделала глоток. Внутри оказался коньяк.

— По твоим объяснениям я понял, что кого-то он все-таки убил, значит, мог и выстрелить, — не согласился Андрей, тоже прикладываясь к горлышку. — Слушай, я голодный как волк. Ты как? Может, отъедем куда поедим?

Катя сама умирала от голода. Не считая вчерашнего завтрака, он съела только вишенку из коктейля.

— Куда? Пять утра — еще закрыто все.

— А у нас свое, — улыбнулся Андрей, доставая из кармана два чупа-чупса.

Катя невольно улыбнулась, и мир для нее стал чуть менее мрачным.

Потом они сидели в машине Андрея прямо под окнами УВД, грызли карамельки и запивали коньяком из горлышка. Катя рассказывала про Раевского, про его дочь и про Настю Волчек. Она осознавала, что не надо бы этим делиться с едва знакомым человеком, но сказалось спиртное на голодный желудок — контролировала себя она плохо.

— Никого он не убивал… Он говорил мне, что Яну ни в чем не винит, я думала, что винит он себя, но я его просто не поняла. Он считал, что это Антон Волчек втянул его дочь в эту историю и из-за него она не хочет возвращаться домой. Наверняка Раевский даже был прав, но не в этом суть. Он винил во всем Волчека и хотел ему отомстить. И хотел, чтобы месть была равносильна вине.

Раевский перевелся работать в тот же район, где теперь жила Настя — дочь Волчека. Пользуясь своим положением, нашел ее, конечно, в два счета, выяснил про нее все, что ему было нужно. А потом подослал к ней своего агента-наркоторговца Кузина, чтобы тот прочно посадил ее на иглу… Хотел, чтобы отец Насти мучился так же, как он.

— Раевский перед смертью не раскаялся, — без эмоций произнес Андрей. — Кать, что наша работа делает с людьми… Мы в зверей превращаемся! Или полиция — это такой отстойник, куда все дерьмо сливается? Не знаю теперь уж. Ты веришь, я в милицию шел работать, чтобы людям помогать, — он криво улыбнулся, — вот дурак-то был. Противно так бывает, хоть в петлю лезь, даже друзей нормальных уже не осталось — общаюсь только с подобными себе.

Последнюю фразу Андрей произнес почти с презрением. Катя попыталась ему возразить:

— Нет-нет-нет… Это ты уж слишком: дерьма везде хватает. И из подобных нам очень много нормальных людей. Я нормальная. Ты нормальный! И Макс Федин нормальный. И Ваганов, в принципе, тоже…

Катя снова отвинтила крышку фляжки и с сожалением обнаружила, что та пуста. Андрей рассмеялся:

— Смотрю, ты уже дошла до кондиции. Это я-то нормальный?

Спрятав пустую фляжку, он неожиданно наклонился к Кате и, как ей показалось, попытался обнять. Астафьева, теперь уже злясь на себя за легкомысленность, попыталась его оттолкнуть и жалобно попросила:

— Андрюш, отвези меня домой…

Андрей ее словно не расслышал, но и обнимать не торопился, а, поискав под сиденьем, вытащил вторую такую же фляжку. Отдав ее Кате, сел на свое место и немного сконфуженно ответил:

— Кать, ты извини, но я как бы женат. Если хочешь, я тебя лучше с кем-нибудь из приятелей познакомлю.

Катя густо покраснела и отвернулась к окну:

— Да я сама как бы замужем, — соврала она, — я просто думала… Не важно.

Больше они не обмолвились ни словом.

Перед тем как заснуть — время было половина восьмого утра — Катя все же вспомнила о работе и позвонила в контору. Предупредила, что заболела и сегодня не приедет. Но поспать удалось недолго: разбудил телефонный звонок. Просыпаться категорически не хотелось. Только одному человеку она была бы сейчас рада… Как ужаленная Катя подскочила с кровати и бросилась искать телефон в надежде, что это Леша.

— Екатерина Андреевна, он хочет меня убить. Сделайте что-нибудь!

Нет, это был не Леша.

Голова раскалывалась и трещала, когда Катя усилием воли заставила себя сконцентрироваться на рассказе Оксаны. Они теперь сидели в кабинете Следственного комитета Старогорска. Катя, не стесняясь свидетельницы, пила большими глотками горький кофе, лишь бы проснуться, Оксана, смотрела на нее заплаканными глазами. Обеим было совершенно не до приличии.

— Я ведь раньше даже не думала об этом: я же единственная… почти единственная, кто знает его в лицо, — повторяла Оксана. — Я для него просто опасна! Поэтому он и держал меня при себе, поэтому и вернулся…

— Подождите, Оксана, то есть все-таки вернулся?

— Ну да, я вам солгала, когда сказала, что не знаю, где он.

— То есть он сейчас здесь, в Старогорске?

Кофе сразу стал не нужен, Астафьева даже привстала с кресла, как будто желая прямо сейчас бежать распоряжаться насчет опергруппы для задержания.

— Нет, он не в Старогорске. Он в Москве.

— Но вы знаете, где его найти, так?

— Нет, я не знаю, где он остановился. Мы бывали только на съемных квартирах.

Катя снова без сил опустилась в кресло. Опять захотелось спать.