Шампанское по воскресеньям

– Вы, я уверен, подробно прочитали договор, заключённый нашим агентством с Екатериной Леонидовной. Если помните, я оставил вам экземпляр. Так вот, вы, конечно же, обратили внимание на то, что мы обязуемся хранить в тайне любые сведения, которые станут нам известны в ходе расследования, и не передавать их третьим лицам. Исключение составляет лишь информация, непосредственно связанная с преступлением и позволяющая преступника изобличить. Но и эту информацию мы обязуемся предоставлять только заказчику наших услуг либо правоохранительным органам, если того потребует ситуация.

Ветров по-прежнему не решался заговорить, и Юрий Львович зашёл с другой стороны.

– Если мы с вами не продвинемся к цели, то сведения, которыми вы не хотите с нами поделиться, в конечном итоге станут известны в ходе официального расследования. И тогда совершенно точно никто вам не сможет гарантировать, что они не распространятся среди ваших родственников, даже если эти сведения не будут иметь прямого отношения к убийству вашей тёщи.

Шеф нашёл-таки у Ветрова ахиллесову пяту – сказанное им возымело действие. Ветров перестал обнимать себя, безвольно положил руки на стол и опустил голову. Он, кажется, смирился с неизбежностью. Напряжение, в котором он находился, покинуло его.

– Александр Сергеевич Свешников, – сказал он безразличным тоном.

Шеф не преминул воспользоваться состоянием Ветрова и сразу задал следующий вопрос:

– Когда вы узнали о связи вашей тёщи и её племянника?

Юрий Львович пошёл ва-банк: мы достоверно не знали, что такая связь имела место. В худшем случае мы попадали впросак. И никакой Александр в институте не появился бы. Это было неприятно, но не смертельно.

Мы ждали ответа. Мне показалось, что Ветров вздохнул. Этот вздох был окончанием его сопротивления обстоятельствам.

– Давно. Вскоре после нашей с Еленой Викторовной свадьбы.

– Как это произошло?

– Я случайно увидел их в кафе, они вели себя как любовники. Я не мог в это поверить, сидел в машине и ждал, когда они выйдут, смотрел на них через окно. Я не понимал, что после этого делать, как поступить.

– Что было дальше?

– Они вышли. Александр посадил тётку в такси, и она уехала. А потом увидел меня и пришёл в ярость. Сел ко мне в машину и стал угрожать, что убьёт меня, если я проговорюсь. Он тряс меня за грудки, изрыгал проклятия, но сам был напуган не меньше моего. В общем, мы оба по разным причинам были в панике.

– После того случая он продолжал вам угрожать?

– Нет, никогда. У нотариуса это было во второй раз… за двадцать с лишним лет.

– Почему он решил, что той первой угрозы достаточно для того, чтобы вы, по сути, всю жизнь хранили его тайну? Он угрожал вам как-нибудь иначе?

– Дело не в этом.

Ветров снова замолчал. Ему трудно было говорить, он был подавлен. Я догадался о причине его затруднений и поднял руку. Шеф кивнул мне.

– Если я правильно вас понимаю, вы бы и сами хранили его тайну безо всяких угроз, так ведь? Потому что его тайна стала и вашей тайной.

Ветров будто очнулся и, кажется с благодарностью, посмотрел в мою сторону.

– Эта связь меня угнетала, она не укладывалась у меня в голове. Я никогда бы не смог рассказать своей жене, что её мать спит с её двоюродным братом. Я так и сказал ему тогда.

– И он вам поверил? Почему? – спросил шеф.

– Да потому что он сам оказался в таком же положении! – внезапно повысил голос Ветров. – Потому что он боготворил свою мамашу. Для него было смерти подобно, что мать узнает, что её сестра – шлюха и спит с её сыном.

– Ну, ну… Не будем о покойной, – попытался успокоить его Юрий Львович.

– Не будем, да? – Ветров всем корпусом повернулся к шефу. – А вы знаете, что мы жили в одной квартире? Я два года каждый день лицезрел эту… пока она не нашла себе Ревуна. В институте нарочно торчал до ночи, говорил, что пишу диссертацию, и всё только для того, чтобы за ужином не сидеть с ней за одним столом, чтобы не столкнуться с ней где-нибудь… в ванной комнате. Она же ничего не знала, смотрела на меня блудливыми глазами, улыбалась своим ртом и невинно спрашивала: «Игорёк, объясни, почему мне достался такой неулыбчивый зятёк?» И жена постоянно просила: «Игорёк, будь с мамой помягче». Тесть встречал её после работы, целовал, спрашивал: «Светик, что так поздно? Как у тебя прошёл день?» Я готов был её убить, приноравливался бессчётное количество раз… Она сидела на кухне ко мне спиной, а я резал ножом хлеб и думал: «Проще всего будет перерезать ей горло. Сейчас или, может, позже?»

Лицо у Ветрова от воспоминаний и эмоций из желтоватого сделалось красноватым. Он снова опустил голову и замолчал.

За окном с включённой сиреной пронеслась полицейская машина, пошёл крупный снег, прогромыхал трамвай. Оконные стёкла проводили его дребезжанием в такт стука колёс. В коридоре послышался какой-то шум. В класс заглянул мужчина в синем халате: «Так вы здесь, Игорь Петрович?» – «Я занят, немного подождите», – сказал Ветров.

Наконец шеф решил, что Ветров пришёл в себя.

– Чем вы объясните, Игорь Петрович, что через двадцать лет Александр Сергеевич повторил свою угрозу?