Шандор Ференци

У Арпада, мальчика трех с половиной лет, внезапно развивается симптом, тревожащий его близких. Его интересы неожиданно концентрируются на птицах, относящихся к виду куриных (будь то петухи, куры или цыплята). Ребенок доходит до того, что перестает говорить, а только «кудахчет» и «кукарекает». Наряду с этим, хотя он страшно боится живых цыплят, он требует, чтобы их постоянно покупали. Это было желание, пишет Ференци, «присутствовать при сворачивании им шеи», о котором ребенок, на фоне явной тревоги, говорил беспрестанно в своих играх, основанных на многочисленных садистских и мазохистских фантазиях, нацеленных исключительно на куриные особи.

Из опроса близких родственников ребенка становится очевидной этиология травматического порядка, которая дает объяснение развитию этого симптома. Годом раньше, когда Арпад мочился в курятнике, к нему приблизился цыпленок и «клюнул его в пенис»; прислуга «наложила повязку», чтобы успокоить его, а потом «петуха зарезали». Однако не было достоверно установлено, действительно ли Арпад был в тот момент ранен, так как прислуга уже не работала в этой семье.

Спустя год у Арпада развивается упомянутый симптом. В рамках своего наблюдения Ференци ставит вопрос о «периоде латентности»: почему до появления симптома прошел целый год? И тогда он выдвигает гипотезу, что в этот промежуток времени кто-то взрослый из окружения Арпада пригрозил ему кастрацией «из-за сладострастных прикосновений» к собственным половым органам, которые практиковал мальчик. Подтверждение гипотезы Ференци дает сам Арпад в конце наблюдения.

«Мальчик-петух» позволяет Ференци взяться сразу за несколько тем и проиллюстрировать их.

Первая тема — это воздействие комплекса кастрации на мальчика трех с половиной лет, то есть находящегося в полном расцвете своего эдипова комплекса. Результаты проявляются в вышеприведенном случае в форме контринвестиции фобического симптома (боязнь петуха), связанного с травмой, что влечет за собой, посредством механизма превращения в противоположное, патологическую чрезмерную инвестицию в мир куриных. Эта сверхинвестиция сопровождается у маленького Арпада серией симптомов, настораживающих окружающих: идентификация с курами (идентифицируясь со своим агрессором, он уже не говорит, а начинает «кукарекать» и «кудахтать»); болезненное инфантильное любопытство к мести петуху, клюнувшему Арпада и впоследствии «зарезанному» (мальчику хочется присутствовать при закалывании кур и получать от этого зрелища удовольствие); амбивалентность чувств к куриным («целует и гладит мертвое животное»); открыто выраженные садистские фантазии («необычное удовольствие придумывать жестокие пытки для домашней птицы», — пишет Ференци); наконец, мазохистское поведение, эффект возвращения к собственной персоне, воплощающееся в требовании наказания для себя.

Вторая тема — это развитие теории отложенного эффекта (эффекта après-coup) в организации инфантильного невроза. Это центральная тема для Ференци. Безусловно, травматическое воздействие, пережитое Арпадом в день, когда его клюнул петух, а также все последствия этого события («наложение повязки», то, что «был зарезан петух»), позволяют придать смысл симптому, развившемуся на следующий год. Но историческая реальность этих событий — является ли она абсолютно необходимой, чтобы говорить о структуре фобии и раскрыть ее? Похоже, что Ференци знает ответ на этот вопрос, и в этом заключается смысл гипотезы, которую он выдвигает, ставя проблему временнуго интервала между моментом травмы и появлением невроза, — достаточно было, чтобы Арпад, полностью занятый фантазиями кастрации (петух, «клюющий» его пенис; «отрубленная» голова петуха), столкнулся с угрозой кастрации, услышанной от взрослого из его окружения (второй период угрозы кастрации, по Фрейду), чтобы появился невроз, чьим стержнем и двигателем являются его собственные амбивалентные чувства по отношению к отцу, которого для Арпада символизировал петух.

В последующих изданиях своей статьи Ференци указывает в сноске на одной из страниц, что Фрейд в Тотеме и Табу ссылается на случай маленького Арпада, чтобы проиллюстрировать тотемизм первобытных людей, и квалифицирует его как «редкий случай положительного тотемизма».

Это эссе дает полное представление об ассоциативных и аналитических способностях автора, который, на основе своего наблюдения, разворачивает целое полотно фрейдовской теории о невротической организации маленького ребенка, терпящего «эдипово бедствие», о комплексе кастрации, судьбе полиморфной извращенной сексуальности и об инфантильных сексуальных теориях.

«Таласса». Психоанализ истоков сексуальной жизни (1924). Регрессия: от первичного до «первоначального»