Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

На террасе на крыше размером с теннисный корт собралось несколько десятков человек. Ветер на мгновение утих, что позволило Фармеру подойти к перилам на краю крыши, расположенной ближе всего к Бунду. Под ним тысячи зрителей присоединились к беженцам на углу Нанкинской дороги, чтобы наблюдать за ходом боевых действий. Он наблюдал, как вылет средних китайских бомбардировщиков пробился сквозь низкие облака, а зенитные орудия "Идзумо" повернулись и загрохотали. Внезапно один из самолетов нарушил строй и свернул в сторону Бунда; из его брюха упали четыре бомбы. Две упали в Вангпу, обрушив на Бунд грязную воду и куски разбитых сампанов. Две другие были направлены в сторону отеля.

Последовавшие за этим сдвоенные взрывы потрясли Cathay до основания.

Фармер, пошатываясь, вернулся в отель и, обнаружив, что лифтеры покинули свои посты, побежал по лестнице обратно в вестибюль. Он вышел на Нанкин-роуд и увидел картину разрушений. Желтые испарения и белая штукатурная пыль наполняли воздух. Беженцы, сгрудившиеся в дверях, превратились в груды искореженной плоти, их синие халаты покраснели от крови. На углу лежал обезглавленный полицейский-сикх, раскинув руки, словно пытаясь сдержать встречный транспорт. Lincoln Zephyr, припаркованный у входа в Cathay, пылал, его белоснежные шины дымились; тело шофера каменело внутри. Кусочки крови смешались с "Ролексами" в разбитых витринах игрового зала "Cathay".

"Под мертвыми стрелками часов сэра Виктора Сассуна на улице Cathay, - напишет позже Фармер, - я увидел японскую девушку на очень высоких каблуках и в западной одежде. Она переступала через мертвых, направляя спасателей к тем, чьи жизни еще можно было спасти".

Внутри отеля царило жуткое спокойствие. Фармер направился в бар "Лошадь и гончие", который избежал основных последствий взрывов. Два китайских стюарда за барной стойкой достали бутылку бренди. Белый русский поднял с пола отрезанный большой палец и спросил: "Кто-нибудь из вас терял это?"

Фармер, пригубив напиток, сделал мысленную пометку: стрелки часов сэра Виктора остановились в 16:27. Через много лет он будет вспоминать это как точный момент остановки вечеринки в Шанхае.

Помогая грузить раненых в больничные фургоны, Фармер, спотыкаясь, вернулся в редакцию North-China Daily News. Он присоединился к своим коллегам-профессионалам, которые сидели за своими столами и пытались написать репортаж о том, чему они стали свидетелями. Они писали на машинке несколько абзацев, шли в уборную, чтобы их вырвало, а затем возвращались к работе.

Когда прогремели взрывы, Люсьен Овадия сидел за своим столом на третьем этаже Сассун-хауса. От удара он упал на пол. Должно быть, он на мгновение потерял сознание, потому что следующее, что он запомнил, был звонок телефона. Подползя к столу, он поднял трубку. Это был Луис Сутер, генеральный менеджер Cathay Hotels Ltd., сообщавший очевидное: у входа в отель взорвалась бомба.

Овадия вышел из лифта на пустырь, усыпанный осколками стекла "Лалик". Бельэтаж, где играл оркестр, был увешан частями тел. Навес над входом испарился. Вестибюль "Катея" теперь выходил прямо на Нанкин-роуд.

В приемной Сутер, хотя и с пепельным лицом, смог рассказать о случившемся. После взрыва он выбежал на Нанкин-роуд и нагнулся, чтобы помочь первому попавшемуся пострадавшему; однако когда он попытался вытащить его из-под обломков, то увидел, что у мужчины начисто оторвало ноги. Он механически перешел к следующему пострадавшему, пока не приехала первая машина скорой помощи. Словно гигантская косилка пронеслась по человеческому полю.

Сутер добавил, что могло быть и хуже. За несколько минут до взрыва из зала игровых автоматов вышла группа из двух десятков американских школьных учителей, которые пили чай в холле.

С некоторым беспокойством Овадия спросил менеджера, не знает ли он о местонахождении миссис Рузвельт.

Сутер рассказала Овадье, что ужинала с сыном в "Пекинском зале" на восьмом этаже. Она была расстроена, потому что во время ужина они стали свидетелями того, как китайская толпа гналась за японцем по Бунду и забивала его до смерти кирпичами, кулаками и ногами. Когда зенитные орудия "Идзумо" начали обстреливать атакующие китайские самолеты, Сутер посоветовал им покинуть отель. За восемь минут до падения бомбы Рузвельты погрузились в машину, ожидавшую их у входа, и поспешили в безопасное место в доме друзей. Китайский телефонист, принявший сообщение для миссис Рузвельт за несколько минут до взрыва, к сожалению, был убит.

По мнению управляющего, ущерб был значительным, но не структурным. Отель "Палас", расположенный через дорогу, пострадал; первые три этажа были полностью разрушены. Сутер посоветовал заколотить фасад Сассун-хауса и поручить добровольцам охранять аркаду от мародеров.

Позже газеты подтвердят сообщения Сутера. Из многих сотен погибших в результате взрывов в тот страшный день только четверо были иностранцами.