Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

В отличие от тесного Международного поселения, ориентированного на торговлю, Френчтаун был украшен панацеей галльского урбанизма, что сделало его излюбленным жилым районом для американских и европейских дипломатов. Очарование Старого Света - дома в стиле Тюдоров и искусственные испанские виллы на больших участках, а также широкие тротуары, затененные платанами, были - и остаются по сей день - единственным местом в центре Шанхая, где городской гуляка может получить удовольствие от настоящей бодлеровской фланери. Подобный континентальный шик также сделал Френчтаун идеальным домом для Синмэя. К декабрю Микки нашла для семьи Зау дом, почти идентичный ее собственному, в двух шагах к западу от ее коттеджа на авеню Жоффр. Вскоре дом был переполнен кроватями, шкафами, плевательницами и газетами, сложенными по углам. Синмай будет называть авеню Жоффр своим домом до конца жизни.

Увидев, что Зау переселились, Микки согласился принять участие в спасательной операции. В спешке бегства семья была вынуждена оставить самые громоздкие вещи в старом доме и переехать в Янцзепу. Теперь японские дозорные, выставленные на мостах через ручей Сучоу, возвращали назад всех, у кого не было соответствующих документов, подвергая европейцев пощечинам, а китайцев - тычкам штыками (а то и чего похуже). В компании человека, которого одолжил друг, заместитель комиссара шанхайской муниципальной полиции, Микки смог пересечь японскую территорию. Дом, как обнаружил Микки, был разграблен, но им удалось спасти кое-какую мебель и семейные фотографии, а также бесценную библиотеку Синмая с книгами и гравюрами династии Мин.

Спасение печатного станка оказалось более сложным делом. Чтобы показать, что она является законной владелицей печатного станка, Микки подписала соглашение, согласно которому Синмэй продал его ей годом ранее. Однако Синмэй опасался, что японцы раскусят эту уловку.

"Ты должна выйти за меня замуж, - предложил однажды Синмай, - и тогда все будет по-настоящему хорошо".

Как объяснил Синмай, идея пришла в голову его жене. Поскольку они с Пэйюй никогда не подписывали брачные документы - "так часто бывает в небрежных старых семьях вроде моей", - Микки могла бы стать его женой, что дало бы ей законное право на владение печатным станком. Однажды утром в октябре 1937 года Микки подписала бумагу в адвокатской конторе Синмая, в которой заявила, что считает себя его женой "согласно китайским законам". В честь этого союза Пэйюй подарил ей пару изысканных нефритовых браслетов из "бараньего жира", украшенных белыми пятнами. Микки организовал банду из двадцати русских грузчиков. И с помощью четырех грузовиков открепили пресс Синмая от пола его "Янцзепоо" и перевезли его в гараж в безопасном месте Французской концессии.

Хотя все стороны считали этот брак шуткой, Микки была в восторге от того, что Синмай пообещал, что ее похоронят в семейной могиле.

"По какой-то абсурдной причине, - писала она, - я перестала беспокоиться о своей старости".

Она была в восторге от своего нового просторного коттеджа во Френчтауне. Он оказался на удивление дешевым - предыдущие жильцы были эвакуированы в Гонконг. Она украсила его коврами "Сухоу" для занавесок и попугаем в клетке. Перед домом был сад, который стал удобной игровой площадкой для ее нового компаньона.

После гибели утенка Мэри Гаррисон (вероятной причиной был назван шок от ранения) Микки вновь увлеклась нечеловеческими приматами, чему не могла предаваться с тех пор, как была вынуждена оставить в Конго своего домашнего бабуина Анжелику. Однажды, прогуливаясь по Бабблинг-Уэлл-роуд, она заметила в витрине шанхайского зоомагазина крошечную обезьяну с огромными круглыми глазами на черном лице в форме анютиных глазок, которую держали на коротком поводке. "Мистер Миллс", как его окрестили (по имени человека из Малайи, который сказал ей, что она купила вау-вау, или серебристого гиббона), стал постоянным спутником Микки. Хотя он спал в передвижной клетке и качался на деревьях во дворе (что вызвало жалобы в полицию от англичанки, жившей по соседству), мистер Миллс не был домоседом. Микки обнаружил, что громогласной обезьяне нравится, когда ее выводят в город на ночь. Прикрепив к его талии подгузник, она одевала его в плотно облегающее воскресное пальто, подбитое мехом выдры, - его шила швея из магазина игрушек "Питер Пэн" на авеню Жоффр, - надевала ему на голову красную феску и отправляла в отель Cathay. ("Мои китайские ученики вскоре привыкли к нему, - пишет Микки в научной статье "Гиббонс в общении с человеком в домашней обстановке", - но "не так, как завсегдатаи таких мест, как бар отеля Cathay"). Будучи наблюдательной эксгибиционисткой, она была очарована реакцией людей. Некоторые явно воспринимали мистера Миллса как оскорбление их человечности, демонстрируя раздражение.