Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате

Новогодняя пора в горной стране завершается большим Праздником фонарей. Его с размахом отмечают даже в Чу, которая с началом мятежа отказалась практически от всех обычаев империи. Правда, и здесь, как на двойное полнолуние, общих традиций празднования куда меньше, чем собственно местных «изюминок». В генерал-губернаторстве Девяти областей, куда мы прибыли к концу второй недели нового года, акцент делают на «львином танце», из которого вырастают неподражаемые постановки с сочетанием сложной акробатики и театрального фехтования.

Таким зрелищем нас порадовал пригород цзюйской столицы, селение Дайча. Представление давала труппа Диу Сянвэня. На площади перед святилищем Пяти Гениев обустроили сцену: в центре две огромные серые тумбы, похожие на голые горные вершины; между ними прокинут горбатый деревянный мост без перил; на заднем плане — крутая волна из бамбуковых шестов разной высоты. Рядом со сценой, одетые в кумач с золотыми позументами, стоят музыканты. Инструменты в основном ударные, но есть и флейтист. Он-то и начинает выступление тихой и спокойной мелодией.

На сцене появляется сам мастер Диу, он в тёмно-синем дорожном халате и, судя по всему, играет человека чиновного звания. Под восторженные аплодисменты и перешёптывание зрителей он поднимается на одну из вершин и вступает на мост. В этот момент происходит первое «чудо»: из мешка, подвешенного высоко над сценой, начинают медленно падать серебристые бумажные звёзды, последний снег старого года. Путник останавливается, достаёт из-за пояса веер (самое неестественное, что можно себе представить во время зимнего путешествия; но на сцене веер скорее символизирует задумчивость и поэтический настрой) и смотрит вдаль.

Флейта звучит тревожно, внезапно её пение пресекает резкий удар тимпанов — из-под тумб выбираются главные действующие лица, огромные львы. Каждого играют по два артиста. Один, постарше и посильнее, отыгрывает туловище и задние лапы, его спину и голову покрывает вычурная попона, поэтому в движениях он часто полагается на товарища. Тот отвечает за передние лапы и управляет огромной кукольной головой. «Львы» — не более чем название, сходство с настоящими львами невелико, а морды больше похожи на лица демонов с даосских картин; но пластика у дуэтов поистине кошачья — со второй минуты забываешь, что перед тобой пёстро разодетые люди, и начинаешь видеть на сцене два четвероногих чудовища. Головы хлопают и вращают глазами, открывают и закрывают пасти — словом, ведут себя как живые. Часто львиные костюмы также красного и золотого тонов (это вообще цвета праздника), но на представлении в Дайча выбрали голубой и зелёный.

Под лязг и грохот ударных львы исполняют свой танец. Он не столь сложен, как дальнейшая акробатика, главная его красота в синхронности движений. Львы красуются перед зрителем, принимают угрожающие позы, встают на задние лапы и запрыгивают на тумбы. Путник оказывается меж двух противников. С веером в руке он кружит на мосту, пытаясь отпугнуть хищников, но тщетно. Когда демонические чудовища уже готовы его растерзать, появляется нежданная подмога — дракон, заставляющий всех замереть.

«Танец дракона» — отдельное действо. Я видел, как его исполняют на Дуншане: участвует по крайней мере полдюжины человек, бывает и несколько десятков. Каждый несёт по длинному шесту, на первом закреплена драконья голова, на последующих — кольца, соединённые между собой блестящими лентами. Перемещаясь и двигая шестами, люди заставляют летучего змея извиваться, сворачиваться в кольцо и выполнять весьма сложные фигуры — чуть ли не завязываться узлом. У труппы Диу Сянвэня он движется куда проще, но всё это искусно вплетено в общий сюжет.

Дракон пролетает над самым мостом, обречённый путник успевает схватиться за одно из колец — и его переносит на гребень бамбуковой волны. Змей поворачивает свою усатую морду, и толпа в восторге — мастер Диу достаёт из его пасти сверкающий меч. Теперь будет, чем отбиваться ото львов. А те не дремлют: первый уже карабкается по бамбуковым шестам. Один раз он почти срывается, зрители ахают — настолько правдоподобно оступились задние лапы, — но всё идёт в соответствии со сценарием: повиснув на передних, лев подтягивается и в два прыжка добирается до своей добычи.

Начинается танец-сражение, полный опасных пируэтов на высоте. Темп становится то быстрее, то медленнее, поочерёдно вступают флейта и барабаны, но атака хищника почти отбита — когда с другой стороны на бамбук взбирается второй. Теперь флейта молчит, звучат одни барабаны. Звучат дробно, судорожно, ускоряясь. Тимпаны — раз! два! три! — пытаясь увернуться от когтистой лапы, фехтовальщик теряет равновесие и пластом падает вниз. Публика в ужасе: мастер Диу лежит в луже крови, пронзённый собственным мечом. И только проснувшаяся флейта грустной мелодией намекает на то, что и это — постановка.