Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате

Едва мы покинули клетку, как она, лязгнув на прощание, со скрипом поползла наверх. По-прежнему ничего не было видно, но Хуан, напевая «Пару тигров» и простукивая стену, уверенно вёл меня вперёд. Здесь, объяснял он, даже будь у нас факел, зажигать его было бы опасно. Через десяток шагов мы стояли уже в другой клетке.

— Сейчас будет поспокойнее, — сказал разбойник, наваливаясь на рычаг в полу. — Это подъёмник. Не сорвёмся — будем жить.

Клетка вздрогнула и пошла вертикально вверх, на этот раз значительно медленнее. Чтобы отвлечь меня от недобрых мыслей, Скворец рассказывал о том, как сам несколько месяцев назад впервые познакомился с подземной дорогой и некоторое время старался пользоваться ей как можно чаще и запомнить всё как можно лучше:

— У меня тогда был хороший учитель, слепой Биюй, знававший ещё моего отца. Ему под землёй приятнее было, чем наверху. Где-то здесь он, говорят, и валяется: зацепился халатом — и поминай как звали. Но и то дело, что меня научил: всё не зря пожил.

Была и ещё одна шахта, она выходила по ту сторону Босу и позволяла миновать заставу низом, но пять лет назад кто-то из атаманов, желая показать удаль, на спор покорёжил железную клетку — произошло крушение, погиб и сам горе-силач, и половина его шайки. Излишне и говорить, что пользоваться шахтой стало невозможно. После того случая многие из тех, кто прежде ездил под землёй, перестали туда соваться; те же, кто продолжил, зареклись шутить с древней механикой. И просить Хуана как-то заблокировать подъёмник по прибытии я не отважился.

Не знаю, сколько времени мы пробыли в недрах горы, но когда выбрались на свежий воздух, я подумал, что снаружи, если и светлее, то не немного. Небо успело затянуть тяжёлыми тучами — ни лун, ни звёзд. Мы находились неподалёку от разбойничьей заставы. Кто бы мог подумать, что шахта выведет чуть ни не к самому пику. Как и под землёй, я не отпускал руку Хуана: слишком коварными и опасными казались уступы. Наконец, встав перед отвесной каменной стеной, он трижды по ней постучал. Скалу разрезала полоска света:

— Кто тут шляется?

Хуан расхохотался:

— Свиные утробы! Так-то вы несёте дежурство? А если бы вместо меня были губернаторские выродки?

— Скворец! — ахнул встретивший нас бандит и раскрыл дверь шире, пропуская нас на каменную лестницу, ведущую вверх. — Мы-то думали, из вашей оравы никого не осталось! Твоя правда, что-то мы тут заговорились и задумались не о том…

— Надумались — и хватит. За нами погоня, ухо теперь держите востро!

Мы прошли в просторный каменный зал. Когда-то здесь проходила вся жизнь отшельников. Надпись у входа гласила: «Приют скудости». Подходяще: небольших окошек-бойниц днём едва хватало для освещения, а тепла жаровни — для обогрева, особенно в холодные месяцы. Сейчас здесь дежурили трое разбойников: один отсыпался под грудой одеял, двое других (включая того, который нас встретил) за скромной полночной трапезой играли в кости. Хуан представил меня как своего земляка, побратима и молодчика из какой-то шайки, полегшей под Баопином, и, наслаждаясь расспросами, принялся рассказывать о героическом штурме поместья, присовокупляя эпизоды, которых, разумеется, не видел, — в том числе колоритно описал расправу неизвестных подлецов над героическими бандитами.

— Едва ушли, — говорил Скворец. — Кто нас позвал, тот нас и предал. Помните, как мы грезили княжескими сокровищами? Так вот единственное сокровище, которое я оттуда унёс — моя собственная жизнь!

— Скоро и её может не остаться, — буркнул в ответ один из бандитов. Он тоже кутался в одеяло, но я обратил внимание, что на нём даосский халат, и ещё подумал про себя, не принадлежал ли тот кому-то из разогнанных отшельников. — Свезло вам, ребятки, необыкновенно. Мы на Босу последняя смена. Утром уходим отсюда на север, атаманы силы стягивают. Ну, стало быть, пойдём все вместе.

Хуан кивнул, но в мои планы это совершенно не входило. Скворец (и это было видно) успел снискать в «диком краю» уважение, и сейчас его поручительства мне было достаточно. Но как я наутро откажусь от предложения бандитов следовать в их ставку? И даже если смогу с ними не пойти, как останусь один, когда вокруг снуют «лотосы», а администратор Ли знать не знает, что я здесь?

— Бедолага Чжа, — бросил «даос».

— А что ему? Заморыш скучать не будет, — хохотнул его сотоварищ, встречавший нас в дверях. — Мы ему с утра потенькаем, а он уж смекнёт, как быть, пока всё не успокоится.

— А где у вас колокола-то? — спросил я хрипло, подделываясь под корейца. — Скворец рассказывал про колокола, но что-то не видать.

— Напоследок можно и показать, — усмехнулся всё тот же бандит. — Хотя обрыдли уже совершенно.