Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате

Борьба с сектой началась после убийства новоназначенного губернатора Чжао, который наотрез отказался выслушивать чьи-либо указания и бросил «пурпурного» эмиссара в тюрьму. Министр-блюститель государственной безопасности Чжэ Фацзюэ, в отчаянии от бездеятельности императора, подделал высочайший указ и самолично с армией выступил на север, но в первом же бою понял, что противник ему не по зубам. Городам и деревням были разосланы прокламации, обещавшие прощение и награды всем, кто поддержит государство в борьбе с преступниками, — и кару всем остальным. Северо-восток разделился. Множество деревень было разграблено и сожжено, множество городов — разрушено. Ценой огромных жертв цветы и листья «Пурпурного лотоса» удалось отсечь, но извести корень Чжэ Фацзюэ не смог. Секта ушла в глубокую тень, закрепившись в труднодоступных районах Ци и лелея мечту о мести.

Из всех преступных сообществ горной страны её, безусловно, можно назвать одним из самых древних, живучих и сложноорганизованных. И прибытие Айго на Дуншань было её попыткой использовать господина Чхве и его возможности в собственных целях. Чхве рано это распознал и решил вести обратную игру: постараться использовать уже в своих целях силы и средства «Пурпурного лотоса». Позволив Айго «случайно» узнать о плане переправки Су Вэйчжао, он заинтересовал этим секту и убедил её подключить к делу своих агентов в Тайцзине (у самого Чхве сил в столице не хватало). Прекрасно подходил на роль исполнителя и сам Айго — выдержанный, сильный и сообразительный.

Су согласился бы выйти из столицы только со мной (у него было моё описание), а это значит, что по дороге до столицы задачи господина Чхве и «Пурпурного лотоса» совпадали: всеми силами охранять мою безопасность. Трудности грозили начаться позже. По словам префекта, на обратном пути у меня почти всегда был ещё один, незаметный сопровождающий — Симэнь Фу, некогда внедрённый администратором Ли в ряды сектантов. Чем ближе мы подбирались к северу Ци, тем становилось опаснее. Даже если бы Айго не убил меня сам, он попросту привёл бы нас всех к «корню лотоса», где у меня, в отличие от архивариуса, не было бы и тени надежды.

— Тот, кто оседлал тигра, может слезть с него только одним образом. И для этого нужно убить тигра, — сказал господин Чхве. — Мы действовали рискованно, и до этого вечера я не уставал себя ругать: иногда мне казалось, что мы с тобою уже не увидимся.

Я не сомневался, что теперь тело Айго обязательно уберут из пещеры, и с поклоном попросил, чтобы его не спихнули в туман, а кремировали. Он молча кивнул и ещё раз обнял меня за плечи.

Мы вошли в гостиную. Симэнь продолжал неподвижно лежать на полу. Ли что-то читал, но при виде господина Чхве поднялся со своего места. После приветствий они обменялись двумя-тремя негромкими репликами. Вид у обоих был весьма довольный. После этого я по просьбе префекта провёл их во флигель к Су Вэйчжао. Тот не спал и охотно согласился побеседовать с господином Чхве, но, естественно, с глазу на глаз. Ли и я вышли на прогулку во внутренний сад.

— Учитесь ставить капканы? — на ходу спросил Ли.

— Учусь в них не попадать. Но вы правы, драгоценный господин Ли, история оказалась сложнее, чем я думал.

Отвечать я старался как можно вежливее и уважительнее, чтобы загладить впечатление от моей недавней горячности. Ли был умным и, как мне казалось, злопамятным человеком — ни в коем случае не хотелось делать его своим врагом. Нашу дорожку с запада на восток пересекла полоска света, и мы вновь предстали пред господином Чхве.

— Я предложил Су Вэйчжао лечиться у меня, но приезжавший лекарь строго запретил ему любые перемещения, поэтому до поры ему придётся побыть здесь, — сказал Чхве. — О любых расходах по его лечению прошу сообщать безо всякого стеснения.

Он и Ли вместе покинули мой дом и захватили с собой Симэнь Фу. Минхёк заверил меня, что оцепенение вскоре спадёт и не повредит его здоровью, но больше мне никогда не доводилось ни видеть этого человека, ни слышать о нём.

Су Вэйчжао пробыл у меня ещё полторы недели. Раз в два дня заходил администратор Ли, и они беседовали об обустройстве на новом месте. Беглец стремительно шёл на поправку и любил прогуляться в саду, держа в руках те самые бумаги из Тайцзина. Как-то, перехватив мой любопытный взгляд, он подал мне один из листов. Я не мог прочесть ни слова: лист был полон замысловатой тайнописи, единственным ключом к которой был теперь сам архивариус. Я не избегал его компании, но и не набивался в собеседники. Пока он был на месте, я чувствовал себя неуютно и никак не мог обратиться к учителю Яо. И главное — вся эта история словно не отпускала меня. Ночь за ночью во сне я вновь отправлялся в путь и слышал за спиной слова Айго: «Не смотри вниз. Думай о хорошем». И иногда просыпался.

Глава двенадцатая. В городе Ю происходит убийство, Яо Шаньфу излагает путь к «сердцу чудовища»