Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате

С тех самых пор как отец познакомил меня с основами управления горной страны, меня не покидал один вопрос. Я стеснялся и даже боялся его задать, но с течением времени он звучал для меня всё громче.

Как я уже писал, Второй Лидер и первый император устроил государство по подобию небесной Срединной Страны, разделив его на области, а области на префектуры. Хотя префекты во многом подчинены губернаторам, тех и других назначают прямым императорским указом — и в соответствии с двумя строгими правилами. Чиновник не может получить столь высокий пост в той же области, где родился, и по истечении трёх-пяти лет неизбежно переводится в другую часть страны. За исключением генерал-губернаторства Девяти областей, эти принципы соблюдались неукоснительно. Несколько раз в истории губернаторы ходатайствовали о продлении срока отдельных префектов — и попадали за это в опалу. Было и третье правило, неофициальное, но известное: на эти должности брали только китайцев.

Господин Чхве был из яньских корейцев и руководил Дуншанем уже более двадцати лет. Почему? Правители области и соседних префектур уходили один за другим — с почётом и с позором, в срок и досрочно, с перспективами повышения и безо всяких перспектив. Чхве оставался на месте. Он не рвался вверх, но и со старого места его никто не гнал. Мне иногда казалось, что в столице каким-то образом вообще забыли о существовании Дуншаня. Я ошибался. О Дуншане помнили всегда — и дело как раз в этом.

Ответы я получил далеко не сразу. Процеживая разговоры с областными чиновниками и россказни велеречивых посетителей кабаков, вылавливая в памяти скупые замечания отца и его собеседников, произнесённые при мне десять лет назад, я собирал по кусочкам историю господина Чхве.

Яньские Чхве хорошо известны. Это уважаемый и многочисленный клан, к которому относятся четыре состоятельных семейства. Основное их занятие — торговля, и многие проводят значительную часть жизни в путешествиях по купеческим делам. Будущий правитель Дуншаня родился и вырос в области Цинь, на крайнем западе страны. В храме памяти предков я видел табличку с именем его отца: Цуй Шиянь (Чхве Сеён), — но, когда навёл справки, понял, что это не родной отец, а приёмный. Имперский цензор Цуй Шиянь был китайцем. Когда именно он усыновил юного Гванджо, неясно. Неясно, и что произошло с его настоящими родителями. Но о своих корнях он не забыл, хотя и фигурировал в документах как циньский китаец, ничем не связанный с северо-востоком.

Юноша получил превосходное образование и успешно выдержал государственный экзамен. Перед ним открывались самые широкие возможности, но он добился назначения на Дуншань, слывший «крематорием чиновников» — из-за шатоских рудников. На вулканическом островке Шато находится месторождение редкого минерала, «черепашьего камня». С незапамятных времён исключительным правом на его добычу и использование обладало государство. От каждого дуншаньского префекта требовалось раз в полгода поставлять в столицу изрядное количество этой ценной руды. Одни говорили, что алхимики выплавляют из неё для императора пилюли долголетия; другие — что из минерала готовят чудовищный яд; третьи — что его растирают в муку и используют для общения с духами. Важно, что на протяжении долгих лет никому на Дуншане не удавалось выполнить высочайший заказ.

О рудниках ходила недобрая слава, суеверные местные жители на них не шли, а каторжане работали плохо и часто болели; те же небольшие объёмы, которые удавалось добыть, часто становились поживой разбойников. Префекты умоляли столицу помочь деньгами и усилением охраны, и только Цуй Гуанцзу решил не докучать государю докладами, а решить вопрос самостоятельно, пусть и немного выходя за пределы дозволенного. Трезво оценив, чего именно от него ожидают в Тайцзине, а на что готовы закрывать глаза, он находил средства достигать первого за счёт второго. Может быть, в спокойные времена ему и не удалось бы так укрепиться на Дуншане, но после потери месторождения в южном Юэ государству не хотелось рисковать, и поставки «черепашьего камня» стали для префекта залогом служебного долголетия.

Это небольшое отступление, быть может, выглядит не совсем уместно — на момент описываемых событий я не знал и трети всего этого. Но уж раз написал, значит, написал.

Моя высокая должность на Дуншане не предполагала какого-то чёткого круга заданий. У меня не было даже собственной канцелярии. По утрам я докладывался господину Чхве, и он либо отсылал меня домой, либо брал с собой на какую-нибудь ревизию, где я присутствовал совершенно ненужным довеском. Раз или два мне посчастливилось вместе с ним навестить главный скрипторий при библиотеке. Именно там я услышал фразу, с которой он обращался к новоприбывшему гостю:

— Записывайте всё, что знаете.

Трудно изобразить большее замешательство, чем то, которое возникало на лице у гостя при этих словах. «О чём?» — мог спросить он. «Обо всём», — звучал ответ.