Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

Рикши были живописны: на Нанкинской дороге высококлассные проститутки ворковали и зазывали потенциальных клиентов с заднего сиденья лакированных рикш «фазанов», чьи загонщики подрабатывали в свободное от работы в богатых семьях время. Они были удобны: последние модели имели пневматические резиновые шины, спинки, пружинные подушки и ацетиленовые фонари; в холодную погоду, они предоставляли своим клиентам одеяла для коленей (в сезон тайфунов некоторые даже доставляли пассажиров на свиньях по грязным улицам). Они были быстрыми и маневренными: могли доставить пассажиров в переулки Старого города, слишком узкие для въезда автомобилей, а их загонщики с удовольствием гонялись с машинами между светофорами — гонку, которую, благодаря перегруженности улиц, они обычно выигрывали. Они были вездесущи: в начале тридцатых годов в Международном поселении было зарегистрировано 23 000 рикш, по одной на каждые 150 жителей. Не говорящие по-китайски люди могли легко ими пользоваться: правой или левой ногой ставили штамп, чтобы обозначить поворот, или посередине, чтобы подать сигнал «стоп». И наконец, по сравнению с такси, которые обычно водили угрюмые белые русские, они были дешевы: поездка на милю — а в Шанхае мало кто ездил больше мили — стоила около 20 центов в китайской валюте[24], что равнялось чаевым, которые оставляли таксисту.

В то же время поездка на рикше — это неожиданный и яркий урок неравенства, на котором построен Шанхай. На первый взгляд, рикши выглядели веселыми и крепкими: в старых фетровых шляпах они поддерживали болтовню, пока их мускулистые ноги в штанах, натянутых выше колен, танцевали между валами. Однако в летнюю жару, когда сквозь рваные рубашки проступали ребра, на их лицах было видно страдание. Большинство тянульщиков, искалеченных хроническими болями, пристрастились к опиуму, который часто принимали в виде дешевых и вредных «красных таблеток», смешанных с героином и мышьяком. Сикхские полицейские били их латхи, железными деревянными посохами, за малейшие проступки, а пьяные или воинственные клиенты часто пинали их ногами (водители называли это «поеданием иностранной ветчины»). Большинство шанхайских водителей рикш были бывшими крестьянами — в основном из северной части провинции Киангсу, — разоренными сельским банкротством, вызванным стихийными бедствиями или гражданской войной. Для них «пахать мостовую» было тяжелым трудом: средний месячный доход составлял девять китайских долларов (3 доллара США), половину того, что зарабатывал рабочий на фабрике.

Иностранцы потратили много сил, чтобы оправдать свою зависимость от рикш. На женской странице газеты North-China Daily News от 18 августа 1937 г. была опубликована карикатура, изображающая худощавого мужчину, тянущего за собой рикшу, запряженную тремя китаянками, был увенчан стихотворением под названием «Не так тяжело, как кажется»:

Колеса рикши крутятся туда-сюда, а ноги кули просто скользят по земле.

Когда тележка рикши переполнена, он не тянет,

Нет, он не тянет — он толкает!

Сами рикши любили китайскую пословицу, в которой заключена глубокая истина: «Нет легкого груза, если человек пронес его сто шагов».

Работа рикши может быть жестокой и нелегкой. Исследование, проведенное Шанхайским социальным бюро, показало, что средняя продолжительность жизни рикши составляла сорок три года. В то же время они обеспечивали столь необходимую занятость: в среднем каждый рикша содержал семью из 4,23 человека, а бизнес общественных рикш, который к концу тридцатых годов полностью принадлежал китайцам, по оценкам, кормил 340 000 ртов в Шанхае[25].

Не все пользовались рикшами. Многие миссионеры в Азии считали своим долгом отказываться от поездок. Эдгар Сноу, биограф Мао Цзэдуна, был удивлен, узнав, что, хотя Ганди было за шестьдесят, когда он с ним встретился, он везде ходил пешком, принципиально отказываясь от рикши.

Микки Хан, в свою очередь, не стеснялась ездить на рикшах. Она считала, что сам факт пребывания в Китае означает, что вы причастны к системе, основанной на эксплуатации. «Зачем отказываться от рикши», — писала она в своих мемуарах,

когда вы причиняете столько же вреда во всех остальных отношениях, просто живя как иностранец в перенаселенной стране Китая? Обувь, в которой я хожу, сделана потным трудом; сапожник, избитый моими торгами, берет деньги со своих рабочих, и поэтому они эксплуатируются (мной) так же, как и рикша. И поэтому, поскольку я хочу ходить в обуви… я использую и рикшу, не тратя времени на неискреннюю жалость и ораторство.

Будучи писательницей, Микки решила, что не может позволить себе оставаться в стороне. Поэтому, когда ей нужно было куда-то спешить, она делала то, что делал почти каждый иностранец в Шанхае: она обгоняла траки и садилась в рикшу.

Микки не нужно было далеко ходить, чтобы познакомиться с настоящей жизнью китайского Шанхая. В квартале к северу от ее квартиры на Киангсэ-роуд, в центре ряда двухэтажных магазинов, стояла неприметная кирпичная арка, из которой можно было попасть в мир, далекий от прохладных коридоров отеля Cathay.