Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

Шикумен, или комплекс переулков, по адресу 434 Jiangxi Middle Road, все еще стоит на своем месте. Сойти с тротуара и пройти под аркой, на камне которой начертаны иероглифы «Аллея трех гармоний», значит попасть в скрытую внутреннюю жизнь одного из кварталов Шанхая. Через несколько шагов звуки траков и запах выхлопных газов сменяются гулом наружных кондиционеров, а воздух наполняется ароматом жареного чеснока, тушеного мяса и лакричными нотками кипящих лекарственных трав. От главной улицы под прямым углом отходят более узкие переулки, разделяющие ряды пристроенных двухэтажных домов. Телефонные линии, электрические провода и бамбуковые шесты путаются в кошачьих колыбельках над дверными проемами; велосипеды прислонены к наружным стенам. Кирпичные фасады, кое-где заросшие ползучими лианами, окрашены в угольно-серый цвет, деревянные оконные рамы — в выцветший красный. Повсюду видны признаки мелкой торговли: раковина для мытья посуды у задней двери лапшичной, сапожная мастерская рядом с рядами аккуратных кроссовок в неформальной мастерской по ремонту обуви. Сверху капает вода со стеганых курток, чьи рукава продеты через бамбуковые шесты, которые, как корабельные лонжероны, торчат с балконов второго этажа. Окна спален выходят на кухни, а внутренние дворики на крыше разделяют считанные сантиметры. Шикумен с его крутыми углами и завораживающей акустикой — это театральное пространство, идеальное для разжигания напряженной вражды, страстных любовных отношений и всех разновидностей городской драмы.

Шанхай, в котором жил Микки Хан, представлял собой огромную сеть таких шикумен. Дальновидные предприниматели вроде Сайласа Хардуна сколотили состояние, поселив мигрантов, искавших убежища от восстаний и гражданской войны, в одинаковых домах в безопасных пределах иностранных концессий. Они строились быстро и дешево — хотя и прочно — с целью выжать максимум жилой площади и прибыли из относительно небольших городских участков. Главные аллеи, разделявшие ряды домов, были шириной тринадцать футов — достаточно широкие для рикш, но не для автомобилей, — а примыкающие к ним дорожки имели ширину всего восемь футов. Название «Шикумен», что означает «каменные ворота», должно было навести на мысль о благородном сельском прошлом: в древнем Китае вход во дворец состоял из пяти уровней ворот, самые внешние из которых назывались «кумен».

Однако шанхайские шикумены были далеко не дворцовыми. Из-за давления населения они неустанно делились на части. К тридцатым годам в переулке, изначально построенном для одной семьи, обычно проживало двадцать четыре человека, а инспекторы Муниципального совета обнаружили до пятнадцати семей, проживающих в одном доме. Крошечные комнаты-павильоны — тинцзыцзянь — над кухнями сдавались в аренду студентам колледжей, писателям и неженатым жильцам. Самые крупные комплексы шикумен состояли из 700 отдельных домов. Шикумены, планировка которых способствовала общительности, стали секретом поразительной плотности населения Шанхая и сценой для исторических драм, которые преобразили Китай в XX веке.

По оценкам, на протяжении большей части двадцатого века трое из каждых четырех человек в Шанхае — все, кроме очень богатых и очень бедных, — жили в шикуменах. Состоятельные китайцы чаще жили в таунхаусах с собственными дворами, как в трехэтажном викторианском доме в Янцзепу, где Микки Хан впервые выкурил опиум с Зау Синмаем. (Именно уничтожение огнем большого шикуменного комплекса, которым семья Зау владела неподалеку от Ипподрома, заставило Синмая вернуться в Шанхай, так и не закончив учебу в Кембридже).

Пройдя квартал за аллеей Трех Гармоний и всего в трехстах ярдах к северу от своей квартиры в здании Шанхайского банка, Микки должен был наткнуться на водоем Шанхая, где царила самая страшная городская нищета. Сегодня это тихий городской канал, где у бетонных берегов пришвартовано несколько муниципальных барж, но в середине тридцатых годов прошлого века ручей Сучоу был самой печально известной водной трущобой Шанхая.

Именно на ручье Сучоу многие обездоленные крестьяне завершили свое долгое путешествие из охваченной бедствиями сельской местности в Шанхай. Тысячи семей спали на плоскодонных сампанах, соединенных между собой досками, уложенными от палубы к палубе; они были так плотно набиты, что, как говорили, можно было пройти от одного берега до другого на расстояние семидесяти пяти ярдов, не замочив ног. Когда лодки начали разрушаться, некоторые семьи вытащили их на берег, превратив в лачуги, известные как гундилонг, или «катящиеся земляные драконы».