Шанс милосердия

– Великолепно! – Последи рубки возник Смайли. Он смотрел на происходящее, облокотившись на спинку капитанского кресла, и хищно скалился. – Я и не надеялся, что вам удастся с этим справиться.

– Убирайся! – Вьорика встала и двинулась в сторону котха с явным намерением вцепиться ему в горло, но тот мгновенно принял кошачье обличие и, ловко увернувшись от пинка Наики, в прыжке просочился сквозь закрытую дверь рубки.

О внезапном появлении Смайли вскоре все забыли, заметив, что от носового фрагмента корабля манихеев отделилась какая-то светящаяся точка.

– Может, это штурман? – предположила Наики.

– Не надо тешить себя надеждами, – выдержав паузу, ответил Егор. – Это кто-то из экипажа успел добраться до спасательной капсулы. Слетаю-ка посмотрю…

– Я с тобой, капитан! – решительно потребовала Вьорика.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Егор.

– Если что-то осталось от Клима, может, заберёте? – У Наики на глазах выступили слёзы, но она торопливо смахнула их рукавом. – Я думаю, он хотел бы вернуться на Землю.

– Извини, доктор, но там ничего не могло остаться. – Капитан положил ей руку на плечо. – Взрыв двигателя. В радиусе двадцати метров вся материя превращается в энергию.

– А нам-то что делать? – спросил Тиглат, который явно уже успел настроиться на скорое возвращение.

– Позаботьтесь о нашей гостье, – ответил капитан. – Вместе с Наики. Миссия продолжается. Я бы и сам отсюда свалил, но как-то не привык бросать незавершённые дела. И Клим погиб… Не прощу себе, если окажется, что это было напрасно.

Глава 15

Если люди не верят в сказки о феях и духах, то причина этого отнюдь не нелепость этих сказок. Просто приказа не было! Власти прикажут – и человек поверит в любую чушь!

Клод Адриан Гельвеций, французский литератор и философ-материалист, XVIII век

6-го дня месяца Улулу

Она открыла глаза и увидела лёгкие белые облака, неспешно плывущие по пронзительно-яркому голубому небу, ощутила бодрящий запах луговых трав и прохладный ветерок, теребящий волосы и обдувающий лицо. Значит, боги действительно существуют, и смерть – не конец жизни, а всего лишь шаг к новой ступени бытия? Но где же ануннаки, судьи подземного мира, сидящие у ног Эрешкигаль, владычицы царства мёртвых? Где тяжёлый каменный свод? Где подземная река, за которой начинается царство мёртвых? Где перевозчик, переправляющий на ту сторону души умерших, чтобы они не смогли натворить бед в мире живых? Где семь врат подземного мира, у которых главный привратник Нети встречает мертвецов? Если загробный мир действительно так хорош, каким сейчас кажется, то стоило ли терпеть все беды, лишения и муки земного существования? Пожалуй, стоило умереть молодой. Или, может, после того, что она сделала, боги даровали ей особую милость? Нет. Мардуку всё равно, как человек прожил жизнь, ему безразличны все совершённые им непотребства, его не умаслить добродетелью. Преданность, вера, страх и обильные жертвы – вот что ему угодно, если верить древним манускриптам. Если верить… А если всё наоборот? Может быть, «Книга Мардука» писалась в угоду жестоким властителям, для которых был возможен лишь один путь к вечному блаженству – купить его, принося в жертву верховному божеству тех, кто оказался слишком слаб, чтобы сопротивляться? Порядки в обители богов, мало чем отличаются от тех, что давным-давно установили земные правители. Значит, разница между прижизненными и посмертными страданиями только в одном – последние будут длиться вечно. Что гадать? Скоро и так всё будет известно. Может быть, и не стоит пытаться встать и оглядеться? Зачем что-то менять, если всё и так прекрасно? Солнце, небо, ветер, трава, покой… И главное – она всё-таки сделала то, что должна была сделать. Конечно, глупо было кидаться с зубочисткой на бронепоезд, но иначе поступить было невозможно. Одно мгновение, один поступок едва ли может искупить всю бессмысленность прежнего существования. Но это лучше, чем ничего. И ещё повезло, что смерть была скорой и почти не причинила страданий. Последнее воспоминание – кинжал туртана, приставленный к её горлу. Спасибо тебе, Ивия Шалит, убийца людей, за избавление от мук. Ты ещё не раз пожалеешь, что твоя рука, подгоняемая гневом, оказалась проворнее твоих мыслей. Лучше удар кинжала, чем калёное железо палачей. Да! Если он перерезал ей горло, наверное, должен остаться шрам…

Флора осторожно коснулась кончиками пальцев своей шеи, и кожа на ощупь показалась ей удивительно гладкой и упругой. А потом в поле зрения попала рука, тонкая, изящная, без набухших вен на тыльной стороне ладони. Неужели со смертью возвращается молодость и красота? Зачем красота мертвецам? Чтобы не смели оскорбить зрение Эрешкигаль дряблой кожей и морщинами? Да, наверное… Зачем же ещё?