Шанс на бессмертие (СИ)

— Почему ты спросил, не Белла ли я Свон, тогда как моё полное имя — Изабелла? Ты ведь не представился как… Эдди, например?

Ох, чуть не провалился! Я же не мог слышать, как она назвалась своим новым знакомцам! Меня не было рядом.

— Не знаю, — попытался я выкрутиться. — Мне кажется, тебе не нравится имя Изабелла.

Она посмотрела на меня, чуть опустив эти свои слишком пушистые и густые ресницы, после чего подняла взгляд, смело встречаясь с моим.

— Тебе кажется. Хотя, — она сделала паузу, медленно закрыла книгу, аккуратно положив её на край стола и придвигая к себе конспект, — можешь называть меня Бель.

Снова удар под дых. Бель звучало как ласка. Как нечто очень и очень интимное. Никому из Них она не предложила называть себя так. Бель…хотелось покатать это имя на языке. А ещё больше хотелось знать почему. Почему?! Как же трудно не знать, о чём ты думаешь, Изабелла Свон!

— Красавица…? Любишь французский? — Вслух ответил я.

Она снова посмотрела на меня и ответила легкомысленным голосом, что совсем не вязался с её взглядом:

— Как мультик. Красавица и чудовище. Люблю его, — и отвернулась. Начался урок.

У меня не осталось воздуха. Если я собираюсь поговорить с ней снова, то мне придется вдохнуть.

Будет сложно молчать. К несчастью для неё, тот факт, что она сидела со мной за одной партой, сделал нас партнерами по лабораторной, так что мы должны были работать вместе сегодня. Будет странно — и непостижимо грубо — игнорировать её на протяжении всей лабораторной.

Я отодвинулся от неё так далеко, как мог, не передвигая стула, повернув голову в сторону прохода между рядами. Я напрягся, сжав мышцы, а затем одним быстрым вздохом набрал в легкие воздуха, дыша через рот.

Ах!

Это было и впрямь болезненно. Даже, не чувствуя её запаха, я мог ощутить его у себя на языке. Вдруг моё горло прожгло вновь, жажда была точно так же сильна, как и в первый раз, когда я почувствовал её запах, на прошлой неделе.

— Приступайте, — скомандовал мистер Баннер.

Казалось, что стоило мне повернуться к девушке, смотревшей на парту, и улыбнуться ей, как это тут же отнимало у меня часть самоконтроля, которого я добился за семьдесят лет упорной работы.

— Сначала леди? — предложил я.

Она посмотрела на меня странно. Если бы я не был так сосредоточен на попытках не убить, то заметил бы в её взгляде толику сочувствия, но было не до того.

Я уставился на оборудование, находившееся на парте: потрепанный микроскоп, коробочка с предметными стеклами для него — что было предпочтительнее, чем смотреть, как кружится кровь под её светлой кожей. Я ещё раз быстро вздохнул, сквозь зубы, и вздрогнул, так как от её вкуса моё горло пронзила боль.

— Профаза, — сказала она после скорой проверки. Она начала убирать препарат, хотя едва ли посмотрела его.

— Ты не возражаешь, если я посмотрю? — инстинктивно — глупо, будто б я был таким же, как она — я потянулся остановить её руку для того, чтобы она не убрала препарат. На секунду жар её кожи коснулся моей. Казалось, что это было сродни электрическому импульсу — несомненно, намного горячее, чем простые 98,6 градусов (37С). Жар ударил по кисти руки и поднялся по ней. Она отдернула свою руку от моей.

— Прости, — пробормотал я сквозь стиснутые зубы. Нуждаясь в том, чтобы посмотреть куда-нибудь, я схватил микроскоп и уставился в окуляр. Она была права.

— Профаза, — согласился я.

Я всё ещё был слишком взволнован, чтобы взглянуть на неё. Дыша так тихо, как только мог сквозь стиснутые зубы, и, игнорируя острую жажду, я сосредоточился на простом задании: написать слово в соответствующей строке лабораторного листа, а затем сменил первый препарат следующим.

О чем она сейчас думала? Что она почувствовала, когда я прикоснулся к её руке? Моя кожа должна быть холодной как лед — отталкивающей. Нечего удивляться, что она была столь тихой.

Я мельком взглянул на препарат.

— Анафаза, — сказал я себе, в то время как делал запись на второй строке.

Она притянула микроскоп к себе и заглянула в окуляр.

— Препарат номер три? — спросила, не поднимая глаз от микроскопа, но протянув руку. Я опустил следующий препарат в её руку, не позволив моей коже на этот раз коснуться её. Сидеть рядом с ней было всё равно, что сидеть возле горящей лампы. Я мог почувствовать, как слегка нагреваюсь до более высокой температуры.

Она не смотрела долго на препарат.

— Интерфаза, — сказала она небрежно — возможно пытаясь таким путем звучать тверже — и придвинула микроскоп ко мне. Она не притрагивалась к бумаге, но ждала, когда я запишу ответ. Я проверил — она вновь была права.

Лабораторную мы закончили быстрее всех. Я позволил себе прислушаться к мыслям окружающих и был неприятно удивлён тем, что Майк Ньютон явно ревнует и желает, чтобы у меня не вышло подкатить к Белле. Он искренне хотел, чтобы я провалился. Интересно…редко кто из людей питал к нам враждебность. Мы скорее вызывали зависть или восхищение. Но, что гораздо больше удивило меня, враждебность была взаимной.