Шансы есть…

У Линкольна тоже настроение было паршивым, но такое с ним время от времени случалось. Даже на буйных пятничных вечеринках халдеев, когда в общую комнату их блока в общаге набивались самые симпатичные девчонки Минервы, а музыка гремела так, что стены дрожали, Линкольн часто исчезал, и Тедди отыскивал его в спальне – он валялся на кровати и читал, закрыв дверь, словно вдруг вспомнил, что вера ему велит избегать плотских соблазнов. Тедди не понимал, как ему к этому относиться, пока не познакомился с отцом Линкольна – человеком глубоко странным, который тоже по причинам и религиозным, и философским не доверял принципу удовольствия. Единственным беспримесным наслаждением служил ему, похоже, гольф, хотя он уверял, что и от него ему никакой радости. По словам Вольфганга Амадея Мозера, любому, у кого есть хотя бы половина мозга, понятно, что гольф не имеет ничего общего с приятным досугом. Весь он сводится к повторению и дисциплине, и если им обучиться, можно обуздывать хаотические порывы, проистекающие из греховности человека. Похоже, Линкольн осознавал, до чего странен его отец, но в упор не замечал, что причудливость характера эта могла в той или иной мере передаться и ему.

В общем, проснувшись в то утро, они отправились в городок поесть оладий, а когда вернулись в Чилмарк, Мики тут же растянулся на диване и уснул. Линкольн удалился к себе в спальню, чтобы позвонить оттуда Аните, – та, как они поняли, была отнюдь не в восторге от того, что он проводит выходные с ними, а не с ней. Несмотря на ее ум и красоту, Тедди подозревал, что Анита глубоко внутри довольно консервативна. А Линкольну она, судя по всему, предлагала как раз помочь в укрощении тех хаотичных порывов, какие еще остались неподвластны гольфу и В. А. Мозеру.

Выйдя на террасу, где Тедди читал, Джейси, явно досадуя на всех троих, сказала:

– Значит, так. Можно, конечно, торчать тут и слушать, как Мики храпит, – или мы вдвоем можем съездить на Гей-Хед, и ты мне покажешь те утесы, про которые я столько слышала. Вернемся – они и не сообразят, что мы куда-то ездили.

Там она купила открытку, они взяли по рожку мороженого с ближайшего лотка и прошли с ними ровно на эту же обзорную площадку. Вдоль ограды стояло несколько биноклей с монетоприемниками – в них можно было рассмотреть дальние участки утесов, а когда время заканчивалось, шторка резко щелкала. Тедди и Джейси радостно кормили бинокли монетками, пока мелочь не кончилась.

– Вопрос, – сказала Джейси, и Тедди с удивлением заметил, что глаза у нее повлажнели.

– Так?

Не отрывая взгляда от моря, она спросила:

– Почему все должно быть через жопу?

Он пожал плечами.

– В смысле – из-за войны?

– Ну – и не только. Из-за всего остального тоже. Эти выходные закончатся, и кто знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь.

– Конечно же, увидимся, – сказал Тедди, хотя такая же мысль приходила в голову и ему.

Похоже было, что Джейси еще есть что сказать, но она решила промолчать.

– Не обращай на меня внимания, – произнесла она после паузы и вымученно улыбнулась. Повернувшись к нему, заметила каплю растаявшего на солнце мороженого у него на рубашке и промокнула ее салфеткой – жестом настолько личным, что у него заколотилось сердце. – Как тут спуститься на пляж?

Тедди ответил, что есть тропа.

– Но снимать одежду или нет – по желанию.

– Да ну? – Она просияла. – Клево.

Грунтовую тропу, бежавшую между дорогой и обрывом, по обе стороны скрывали высокая трава и кусты морской сливы. Тедди сдался теплому солнышку, что уже светило вовсю, ударам недалекого прибоя и пьянящей смеси возбуждения и чистого ужаса, усиливавшейся по мере того, как они приближались к пляжу. Возможно ли, что на вопрос, одолевавший всю его юную жизнь и не отступавший, сколь отчаянно ни гнал бы он его из головы, он сейчас получит ответ?

Там, где тропа выходила к берегу, на пляже толпились семейства, все – в купальниках. Джейси, сбросившую сандалии, это явно разочаровало.

– Ты же говорил…

– Там, – показал Тедди.

Они двинулись дальше по пляжу, по правую руку высились глинистые обрывы. Хотя воздух был почти зноен, вода в конце мая оставалась ледяной, и заходить в нее осмеливались очень немногие храбрецы, да и то лишь по колено. Чем дальше, тем больше попадалось людей без купальников. На взгляд Тедди, большинству, наверное, стоило бы воздержаться, но он решил, что если ожирение и физическая неразвитость не смущают их самих, с чего бы смущаться ему. Другие, несмотря на плакатики, строго это запрещавшие, покрывали свои голые тела влажной глиной, выковырянной из обрывов, и смотрелось это отвратительно. Наконец, завернув за мысок, где утесы уходили к Менемше, они с Джейси остались совсем одни, и ей потребовалось примерно две ошеломительные секунды на то, чтобы сбросить одежду и кинуться в холодную воду с воплем:

– Давай, Тедди!