Шансы есть…

Какая ирония в том, что в конце сама Анита оказалась той самой, неуловимой, третьей тропкой. В ней Вава встретил равную себе, хоть этого никогда бы не признал. А еще больше поражало, что отец вообще-то, казалось, не очень-то и возражает. Как будто всю жизнь ждал ту женщину, что смахнет его с шестка.

– Очень за тебя переживаю, сын, – сказала он однажды после того, как Анита в чем-то настояла на своем, – раз эта женщина так тебя превосходит. Даже не знаю, добром ли это закончится.

– А для тебя закончилось добром, папа? – поинтересовался Линкольн.

– Твоя мать была прекрасной женщиной, если ты на это намекаешь.

Отчего Линкольн и впрямь ощутил себя очень маленьким, поскольку именно на это он и намекал. На то, что его отец зашпынял мать до того, что она превратилась в покорную, послушную женщину, какая, похоже, требовалась для его полного довольства. Он вынудил ее отказаться от католической веры, но стыдно ему ничуть не стало; напротив, он гордился тем, что обратил идолопоклонницу.

По крайней мере, в этом единственном отношении – перейдя в католичество и тем самым отрекшись от заносчивости и нравственной непогрешимости отца – Линкольн мог поздравить себя с тем, что поступил с честью. Но так ли? Действительно ли отверг он евангелие от В. А. Мозера – или же попросту усовершенствовал манипулятивные приемы родителя более тонким их применением? Возможно, Анита и не лгала – не жалеет она о том, что не поехала в Стэнфорд, но дело разве в этом? Суть-то вот в чем: на самом деле он не поощрял ее заниматься тем, что явно было ей интересно. Почему же он не приложил тогда настоящих добросовестных усилий? Ну, отчасти – из-за любви. Ни ему ни ей не хотелось тогда целый год жить в разлуке. Но не опасался ли он к тому же, что если она уедет в Пало-Альто, они больше не встретятся? Что в Стэнфорде она себе найдет кого-нибудь достойнее? Отчего, в свой черед, Линкольн задумался, не страх ли вынудил Ваву нарушить обещание отправиться с Труди в Чилмарк после выпускной церемонии. Не ощущал ли он, что если жена вернется в то место, какое так любила девочкой, она может там и остаться? Вспомнит, кем была до их встречи, до того, как он превратил ее в ту, какой желал ее видеть?

Загадкой поглубже, конечно, было то, какое отношение все это имеет к Джейси. Предположение Аниты, что он пригласил друзей в чилмаркский дом потому, что пытался выбрать, в кого влюблен, в нее или в Джейси, эхом отзывалось у него в мыслях. Ему не хотелось, чтоб это оказалось правдой, и он не верил, что это правда – по крайней мере, буквальная. Если только он ничего не перепутал, действительная цель последнего сборища на Виньярде заключалась в том, чтобы успокоить себя насчет выбора, который он сделал многими месяцами раньше – быть может, той ночью, когда они вернулись с собачьих бегов и Джейси нагло поцеловала всех в корпусе “Тета”. Он до сих пор отчетливо помнил, что почувствовал после того поцелуя: он и потерялся, и освободился, пришел и в ужас, и в восторг. А когда Мики пошутил про убийство ее жениха, он ощутил, как у него внутри шевельнулось что-то темное и рептильное, хоть он изо всех сил и старался это отрицать. Нет, конечно, убивать ее жениха они не станут. Этим самым они просто признают, что если на свете и существует девушка, за которую стоит убить, то это Джейси. И все же…

В последующие недели и месяцы, когда восторг от поцелуя Джейси начал понемногу угасать, ощущение, что поцелуй этот спустил его с поводка, только возрастало – как и страх, что если ему как-то удастся остаться с Джейси, тогда-то вот ему и кранты по-настоящему, а сам он – или, по крайней мере, тот, кем всегда себя считал, – об этом и не узнает. Вскоре после того поцелуя они с Анитой начали ходить на свидания, и отчасти серьезно все у них закрутилось так быстро именно потому, что с ней Линкольн знал: ему не кранты, а то рептильное, что разбудила в нем Джейси, сможет вновь заснуть. Выбирая Аниту, он ощущал, что не только признаётся ей в любви, но и будто свидетельствует, каким мужчиной намерен однажды стать и какую жизнь предполагает вести. Странно, что его мать, знавшая Джейси только по мимолетным описаниям, советовала ему ее не исключать. Если Анита права, очевидно, что-то в нем этого и не желало.

Впереди, примерно в квартале, навстречу ему целеустремленно шагала женщина средних лет с холщовой сумкой через плечо. Он был уверен, что, дойдя до “Виньярд газетт”, женщина поднимется по ступенькам, отопрет дверь и войдет. Если же он ошибся, сказал себе Линкольн, пусть это будет ему знаком, что ошибается он и насчет этих новых рептильных шевелений в мозгу, которые подтолкнули его гуглить Троера.

Но женщина уже рылась в сумке, ища ключи.

Тедди