Шанталь, или Корона против

— Эм, — дядя задумчиво потер кончик носа, — и чем думала моя невестка, придерживаясь столь строгого воспитания? Слушай, не уверен, что должен тебе это говорить… Бездна, — он взъерошил волосы, поднял глаза к небу, ища там подсказку, потом спросил с надеждой: — Может тебе с Ракель поговорить? Хотя нет, не надо. Эта порасскажет… Забудь. Просто кроме поцелуев не позволяй ему ничего больше до свадьбы, хорошо?

— Ничего чего?

Глаза у дяди сделались совсем больные, и я сжалилась.

— Если ты про то, после чего появляются в семье дети, не переживай, я в курсе.

Дядя с шумом выдохнул, покосился на коньяк, но пить больше не стал.

— А ты… — погрозил мне пальцем, — хулиганка. Обманула дядю, да?

Я пожала плечами и вместо ответа попросила:

— Расскажи про Ракель.

— С чего это вдруг? — насторожился дядя. — Мне казалось, вы поладили и больше не пытаетесь покусать друг друга.

Я фыркнула. Умеет дядя подбирать выражения для простой неприязни. Воспитанные дарьеты не кусаются. Они умеют насылать проклятия и попадать в лапы негодяев. Стоп. Кажется, я увлеклась самокритикой.

— Мы действительно поговорили.

Правда, до теплых отношений нам еще ой, как далеко.

— Но мне любопытно, что она за человек и откуда ты ее знаешь?

Дядя закатил глаза. Попробовал сменить тему:

— А как тебе понравилась Фракания?

Как может понравиться страна, где титул мало что значит, все зовут друг друга: «гражданин или гражданка», а местная власть занята чем угодно, только не защитой людей. Уверена, в Роландии подобный произвол невозможен. Император всегда заботится о своих подданных, ведь именно они — опора его трона.

— Тебе действительно хочется услышать ответ или ты уходишь от разговора?

— Прости, — дядя растер ладонями лицо, — все время забываю — ты уже взрослая. Но Ракель, понимаешь, мне бы не хотелось говорить о ней в ее отсутствии.

Нет, он определенно что-то скрывает.

— Мы познакомились, когда я попал в сложную ситуацию. Она спасла мне жизнь, но послала, прости за грубость, в бездну, когда я пришел ее отблагодарить.

Я фыркнула — узнаю Ракель. Она прячет чувствительное сердце под толстым слоем грубости, обычно так поступают люди, которым тяжело пришлось в жизни, и на их сердце полно шрамов.

— Но ты же не сдался?

— Нет, — от хитрой улыбки под глазами у дяди залегли морщинки-лучики, — я предложил работу, а до нее — оплатить обучение. Как ты понимаешь, необученные люди опасны для моей профессии. И так как после революции Фракания — один из постоянных источников головной боли для политики нашей страны, работы здесь много.

Политика, революция, шпионаж — все это увлекательно, но меня интересовало другое.

— Ракель — маг?

— Не совсем. Тебе лучше спросить у нее.

Подозреваю, ответа я не получу. Но если она не маг, то как смогла скрыть меня и себя от глаз бандитов? Не понимаю. Да и не хочу понимать. Последние события научили меня — чужие секреты вполне могут оказаться последним открытием в моей жизни, и я не готова рисковать ради них.

Жаль, мне не удалось понять, как относится дядя к Ракель. Есть ли что-то большее между ними, чем забота друг о друге? Хотя… даже если и есть, здравомыслие дяди никогда не позволит взять чувствам верх. Проповедник может позволить себе отношения с простолюдинкой, Хассель ВанКовенберх — никогда. Вот почему я никогда не спрошу о дяде у Ракель. Ей не требуется моего сочувствия — скорее она удавится, чем примет его, а помочь я ей ничем не смогу. Хассель ВанКовенберх должен исчезнуть — это единственный шанс для них быть вместе.

Мы обсудили мое возвращение домой, ситуацию с воришкой, которого дэр Розталь после выздоровления обещал пристроить к стоящему и честному занятию, и разошлись по каютам.

Я помаялась, попробовала читать, поймала себя на том, что сижу, смотрю на открытую книгу и не понимаю, о чем она.

Нет, так нельзя. Захлопнула книгу, встала и решительно направилась в соседнюю каюту. Я на минутку, проверю, как он там и сразу обратно. Ведь это естественно — беспокоиться о раненом. Абсолютно естественно. И мои чувства здесь совсем не причем.

Леон снова спал. Я тихонько села к нему на кровать, поправила одеяло и улыбнулась. Странно… Рядом со мной спал человек, чье имя внушало страх половине населения в империи, а второй половине — ненависть, а я сижу, смотрю на его лицо, на выступившую на лбу испарину, на морщинку между бровей и улыбаюсь. Сошла ли я с ума? Определенно.

Его ладонь легла на мою ладонь, сжала пальцы.

— Не исчезай больше, — прошептал мужчина, открывая глаза, — не хочу больше думать, что снова потерял тебя. Не хочу сходить с ума от боли, думая, что ты мертва.

— Не исчезну, — пообещала.

— Если попытаешься, все равно найду, где бы ты ни оказалась. Слышишь? Из-под земли достану, а потом запру в комнате и не выпущу больше.

И почему мне хочется его ударить, а потом поцеловать? Нет, сначала поцеловать, а потом ударить. Я точно сошла с ума. Смотрю на его губы, а мысли все… как одна недостойные воспитанной дарьеты.

— И себя запрешь вместе со мной? Вдруг сбегу?