Шантаж

— А? Не… да ну… не… не смогу… да и не с руки… и вообще… да не… и мужики не послушают… а бабы — засмеют… вот те крест… ну… скажут эта… дочкиной потаёнкой в начальные люди пролез… а ежели что? А мне в ответе быть? Не…

— Ты — мой холоп, я — твой господин. Так?

— А, ну, вроде.

Я тебе дам — «вроде»! Мне сослагательного наклонения здесь напрочь не надо. Ты ещё скажи — «как бы». Словечко…

Пришлось мне как-то с тёщей кое-какие бумаги оформлять. И там один умник из молодых пальчиком в листик тычет и говорит:

— Вот здесь — вы распишитесь, а вот здесь — ваша как бы тёща.

Пришлось доброго молодца притормозить:

— У тебя тёща, может, и «как бы». А меня — настоящая, законная.

Умник принёс извинения, тёща потом с таким уважением на меня посматривала. Долго — до первого светофора.

— Всерад, я у тебя совета не спрашиваю. И мнением твоим не интересуюсь. Или ты делаешь по слову моему, или твоя Беспута сегодня же сиротой станет. Палача я собой вожу. Ноготок, ты где?

Всерад заворожённо оглядел поднявшегося от стены Ноготка, его сломанные уши, бритую голову, широкие плечи. И ненавязчиво покачиваемую у сапога секиру. Вдохновился и озаботился.

— Так я это ну…

— Не нукай. Возьмёшь Хохряковича и пройдись по дворам. Объявишь, что все «пауки» теперь не вольные, а рядовичи. Какой «ряд» будет — после скажу. Кто не хочет — три дня сроку, чтоб с веси убрались. Укажешь — кому битых злодеев хоронить. Найди в селении грамотея — мне нужен полный список всех людей, коней, скотины. По подворьям, с возрастом, умениями, годностью. Срок — три дня. Трава просохнет — выводи косцов на луг. Сколько можно — будете косить. Иначе зимой скотина от бескормицы подохнет. А прежде всего — вели баньку истопить. У меня люди помёрзли — отогреться надо.

— Часть 22. «А ну-ка, шантажну-ка» — Глава 116

Всерада пришлось чуть ли не за шиворот выталкивать из помещения. Мужик явно ошалел от упавшего на него «счастья». Подожди дружок, ты ещё не знаешь, какие наполеоновские планы в части организации идеальной сельской жизни бродят у меня в голове. «Республику» Платона здесь не читывали? А «Город Солнца» Томмазо Компанеллы? С Главными Государственными Управлениями Мудрости, Могущества и Любви. А Аракчеевские военные поселения с обязательным ношением исконно-посконной национальной одежды единого образца — не проходили?

Я вам тут… Но позже — сначала определимся с наличными ресурсами. И ещё есть проблемы. Ивашко с Николашкой переглядываются и подходят ко мне сразу с двух сторон.

— Тут, боярич, дело такое. Мужик-то разумное слово сказал.

— Да ты что, Ивашко! Какое такое разумное! Одна ругань да похвальбы! И бояричу всякие обиды. Только вот насчёт виры…

— Да не скачи ты так, Николка. Дело-то… серьёзное. Ежели мы десяток, а то и поболее княжеских людей побили… Тут не о вирах, а о своих головах тревожиться надо.

— А ты не обрывай, не обрывай! Тока за двенадцать княжих упокойников вира выскочит под тысячу гривен.

— Да хрен с ней, с тысячей!

— Ишь ты какой! Хрен, ему, понимаешь. Тысяча! Кунами! Верно господин тебе выговаривал: так-то ты о господском богачестве заботишься…

— Да помолчи ты! Тысяча гривен… жалко конечно. Но вон, сегодня пришло — завтра ушло. Эка невидаль. А вот что сыск пойдёт…

— Да уж. Это уж точно. Тут ведь как: раз заплатил — стал быть — и ещё есть. Понабегут-понаедут, искать-копать начнут. Выжимать-выкручивать…

— Стоп, стоп, мужи мои мудрые. Мудревато что-то для меня получается. Пленника я допросил, тот сказал, что они к Владимирскому князю Андрею не нанимались. А шли наниматься к Переяславльскому князю Глебу. Ещё только шли. Значит — они не в службе. Не княжеские. Значит — двойной виры нет. Это — раз. Второе: они тут вон каких делов понаделали. Чистый разбой. За разбойников и простой виры нет.

— Эх, боярич! Ну ты будто дитё малое! Не ходил ты по Руси, не видал, слава те господи, ярыжек княжеских. Ну смотри, проще ж некуда! Битый литвак тебе говорил. Так? Более никто не слыхал. Вирник скажет: по доносу — шли от Владимирского князя к князю Переяславльскому служилые люди. Пошлёт грамотку во Владимир: были такие в службе аль нет. А покуда серебро — в скотницу. Чтоб не пропало. Тебя — в поруб. Чтоб не убёг. Что суздальские про смоленских думают… ну, ты батюшку своего Акима Яновича поспрашивай. Когда на ту грамотку будет ответ, да какой, да и будет ли вовсе…

— А и прибежит назад грамотка: «не, не наши», а вирник тогда другую такую же в Переяславль погонит. А ты сиди. А тут подручные его по вотчине людей крутят, давят, выжимают. И, к примеру, из Переяславля пишут: «не, не было таких». Гля, а Ванька-то в порубе уже того, преставился. А и серебро уже того, светлому князю — мытом пошло, в церкви — богатыми дарами раздарилося. Ну, и по карманам попряталось. Только назад всё собирать — у князя да попов своего не выдернешь.