Шантажистка

Мне не очень по душе ошиваться здесь, быть может, несколько часов. Тем не менее мысль о том, как Габби входит и обнаруживает нас, доставляет мне огромное удовольствие. Ради этого, пожалуй, стоит потомиться. Так и вижу ее лицо, когда познакомлю ее с Клементом.

— Что ж, тогда устраиваемся поудобнее.

Мы решаем обосноваться в спальне. По прикидке великана, если сидеть на полу слева от двери, нас не будет заметно даже после ее открытия. А когда Габби войдет в комнату и наконец-то увидит нас, мы вскочим и перекроем ей единственный путь к бегству.

Итак, ловушка расставлена. Остается лишь ждать.

И ждать, и ждать.

Мы по очереди встаем и прохаживаемся по комнате. Спина и задница ноют, а музыка от соседей и вовсе превращается в пытку. В довершение еще и солнце садится, и спальню заливает желтым светом фонарей на улице. Недостаток света, впрочем, не самая большая проблема.

— Надо было одеться потеплее, — сетую я.

— Да, прохладно.

В тысячный раз смотрю на часы. Не знай я точно, готов был бы поклясться, что они остановились, так мучительно медленно двигается по циферблату минутная стрелка.

— Как думаешь, она работает где-нибудь? — спрашиваю я у Клемента.

— Без понятия, а что?

— Если работает, уже почти полшестого, так что, возможно, уже направляется домой.

— Будем надеяться, что она не сиделкой работает. Мы не можем куковать тут всю ночь.

— Очень сомневаюсь, что уход за больными по ее части.

Такими циклами мы и продолжаем свое бдение: поболтаем ни о чем несколько минут, а затем подолгу молчим. Несмотря на скуку и падение температуры, великан не жалуется. У меня вообще складывается впечатление, что ждать и ничего не делать ему не привыкать.

— Клемент, тебе не обязательно отвечать, но ты в тюрьме, часом, не сидел?

— С чего ты так решил?

— Да просто подумал, что при твоем роде занятий вероятность этого велика.

— А как насчет твоего рода занятий?

— Хм.

— Но, раз уж ты спросил, нет, не сидел.

— И еще тебя как будто вполне устраивает ждать вот так и ничего не делать. Что до меня, я уже выть готов.

— Видишь ли, там, откуда я явился, ничегонеделание, считай, единственное занятие.

— А я думал, ты из Лондона.

— Из Лондона. Да только… Ладно, забудь.

— Ну пожалуйста, Клемент, — принимаюсь я упрашивать. — Мне правда интересно!

— Нет, Билл, нет. Последний человек, которому я рассказал, решил, будто я слетел с катушек. Пытался свести меня с мозгоправом, так что больше я этой ошибки не повторю.

— Да какой же ты ненормальный?

Он поворачивается ко мне. Если кому-то могло показаться, будто при дневном свете он выглядит недостаточно зловеще, то теперь желтый свет фонарей отбрасывает на его черты жуткую тень, придавая ему и вовсе едва ли не демонический вид.

— Оставь, говорю.

Я послушно смолкаю.

Проходит еще час, безжалостно опровергая мое предположение о возможном возвращении Габби по завершении рабочего дня. Становится так холодно, что я различаю пар изо рта, и вкупе с угнетающим мраком данное обстоятельство быстро наполняет меня отчаянием.

— Сколько еще будем ждать?

— А сколько времени?

— Почти семь.

— Еще пару часиков.

Пожалуй, такому ответу я предпочел бы удар по лицу. Тяжко вздыхаю и поднимаюсь.

— Если будем торчать здесь еще два часа, мне нужно согреться. Я и так уже пальцев не чувствую.

Подхожу к кровати и стягиваю одеяло. На ощупь оно как будто сырое, но, может, всего лишь так промерзло. Усаживаюсь у стены в полуметре от Клемента.

— Хочешь накрыться?

— Вообще-то, не очень, но поскольку яйца у меня превратились в замороженную картошку, наверно, стоит.

Он накрывается одним концом одеяла, я — другим. Мне даже удается немного закутаться.

Так мы и сидим в темноте под отсыревшим одеялом, словно уставшие друг от друга супруги, только и мечтающие, что оказаться где-нибудь подальше отсюда. Утешает лишь то, что переохлаждение нам больше не грозит.

Теперь мне остается бороться лишь со скукой и голодом. Какое-то время я размышляю, не слямзить ли из холодильника упаковку с готовым блюдом, однако верх берут опасения, что Габби может внезапно вернуться и заметить свет из микроволновки.

Поскольку одолеть голод не получается, решаю бороться хотя бы со скукой.

— Можно спросить тебя кое о чем, Клемент?

— Если хочешь придвинуться поближе, то пошел на хрен.

— Не, меня вполне устраивает как есть, спасибо. Я хотел спросить, какие у тебя планы?

— Планы?

— Ну да, когда все закончится. Собираешься продолжать работать у Фрэнка в обозримом будущем?

— «Обозримое будущее», — фыркает великан. — Туфта какая-то, а не выражение!

— Почему?

— А ты разве «обозревал», что вляпаешься в историю с сестрой? Не показало тебе этого «обозримое будущее»?

— Разумеется, нет. Но кое-что в своей жизни мы все-таки можем предвидеть с определенной степенью уверенности.

Клемент качает головой.

— Можно быть уверенным только в одном, Билл.

— И в чем же?

— Когда за тобой явится старуха с косой, ты останешься с ней один на один, а все эти планы ничего не будут стоить.

— Ну, спасибо тебе, Клемент, — огрызаюсь я. — Именно в таком ободрении я и нуждался.