Шариковы дети

– Оказалось, не за что. Если сейчас подтвердится алиби учителя, то мы оставим его в покое, пусть живёт со своей совестью, как умеет. И вообще, местная администрация какой-то рассадник пороков. Голова идёт кругом. Я никак не могу понять, они в кабинеты пришли отмороженными или это власть отморозила совесть, честь и порядочность. Никто из них не убивал, но каждый имел намерения и причины.

Амиров выдал всё, что узнал о тайных, нетрадиционных страстях учителя и о мадам Шпигель.

– Ни один из двенадцати сам не убивал мэра, но можно нанять кого-нибудь со стороны? – рассуждал Константин.

– Не уверен. Мне кажется, что мы шли в неверном направлении. Чтобы разобраться, нужна встреча с мадам.

– Если она не захочет с нами разговаривать?

– Куда она денется? Пока мы хозяева на своей земле!

– Приехали, – капитан остановил машину возле простого, но добротного дома. – Сами пойдёте или мне доверите?

В голосе Пантелеева ещё звучала обида.

– Иди. Я пока подумаю. Аккуратно там.

– Может за одним молока или кефира купить?

– На какой чёрт мне кисломолочная продукция? Коньяка пару рюмок, вот это дело!

– Вернёмся в город, я организую. Есть одна точка, нелегально ночами торгует качественным спиртным. Пытались закрыть, обкладывали штрафами, всё равно неймётся!

Пантелеев вернулся домой в довольно тяжёлом состоянии, зашёл в ванную, умылся, не обращая внимания на своё отражение и, перекинувшись с матерью парой слов, скрылся в спальне. С Амировым долго и с разных сторон вертели ситуацию, попутно выпивая коньяк и закусывая шоколадными конфетами. Долго посиделки не продлились, оба устали за день, а алкоголь усугубил мутность сознания. Выскочив в прохладу ночи, Константин поймал такси и менее чем через час провалился в глубокий сон. Неожиданно, словно кто-то толкнул под рёбра, среди ночи сел на кровати, тяжело дыша. То ли жуткий сон приснился, то ли дыхание перехватило. Стараясь не разбудить мать, пробрался на кухню, достал из холодильника пластиковую бутылку воды и жадно присосался.

«Да что же это такое! – сердце в грудной клетке ходило ходуном. Он глянул на часы. – Четыре, ещё можно спать часа три».

Сердце немного успокоилась, но сон никак не желал возвращаться. Как только забрезжил рассвет, Пантелеев оделся, выпил кружку горячего кофе и пешком направился на стоянку возле гостиницы, где вчера вечером оставил автомобиль.

***

Серафиме Петровне никогда не снились цветные сны, а сегодня она смотрела словно многосерийный фильм своей жизни. Вот она девочка в валенках, с перемотанной крест- накрест и завязанной на спине серой, колючей шалью, держит в руках металлическую оболочку для снаряда. Длинноногая студентка машиностроительного техникума с двумя косичками и потрёпанным портфелем в руках. Первый поцелуй в парке в зарослях цветущей сирени. Свадьба в заводской столовой, белые каллы, туфли лодочки, причёска «Бабетта», как у Бриджит Бордо, рождение сына, переезд в новый дом, проигрыватель «Ригонда» и цветной телевизор «Таурус». Внезапно картинка помрачнела, страдания принесла неожиданная смерть мужа. Взрывы в шахтах тогда случались. Не часто, но уносили жизни горняков. Жители города облегчённо вздыхали, когда спасатели доставали из-под завалов живых. Серафиме не повезло. Жизнь поменялась, радость не исчезла, но пьянящее счастье ушло, как аромат свежескошенной травы. Из глубин памяти всплыло любимое лицо. Именно такой образ остался в памяти, словно на старой фотографии – кудрявый чуб, белозубая улыбка и сильные руки. Она не видела мужа мёртвым – хоронили в закрытом гробу, потому что обвал изуродовал тело, да ещё и подняли на поверхность только на шестой день. Сейчас он предстал перед ней, как в то утро, перед сменой, свежий, источающий аромат одеколона «Шипр» и мятной зубной пасты. Муж улыбался и манил её рукой. Неожиданно Серафима смутилась, поняла, что выглядит старой и потрёпанной рядом с красивым, некогда родным мужчиной, оглядевшись, поняла, что уже ничего не препятствует их воссоединению. Она потянулась всем телом, схватила руку мужа и шагнула следом. И только собачий отчаянный призыв тянул назад, Фима хотела оглянуться, но мужская, крепкая рука уверенно вела по длинному белому коридору.

Пантелеев посидел в машине несколько минут, соображая. Он не понимал, что его так будоражит. Табло в автомобиле показывало пять часов пятьдесят минут. Возвращаться домой не имеет смысла, всё равно сон улетучился. Порывшись в карманах, понял, что сигареты остались на кухонном столе. Он чертыхнулся, вырулил со стоянки и направился в сторону Бойни. Остановив машину возле павильона, опустил стекло и пригляделся: за заставленной витриной горел свет, значит, кто-то внутри и может продать сигареты. Дверь оказалась не запертой, от трезвона дверного колокольчика, крупная, размалёванная продавщица оторвала голову от прилавка, на котором дремала, подложив пухлые руки.

– Вы всю ночь работаете?