Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

Со страниц L'AF раздавались призывы не только к разгрому, но к последующему расчленению «Бошии» на десяток-другой государств. Это стало краеугольным камнем позиции движения в германском вопросе. Более того, оно хотело видеть «новые Германии» парламентскими республиками – для максимального ослабления противника! – и не соглашалось на существование «антиимпериалистической, пацифистской, антимонархической», но единой Германской республики (MCV, IV, 237). «Мы всей душой не только с германскими республиканцами, но и с германскими большевиками в Германии, потому что желаем Германии чумы, а Франции – здоровья, – заявил Доде 18 октября 1921 г. в Палате депутатов, перекрывая мощным голосом возмущенные выкрики слева. – Наша газета была в числе немногих осудивших убийство Карла Либкнехта, потому что, по нашему мнению, это несчастье для Франции» (LDD, 250–251).

«На первый взгляд антимонархизм этих монархистов и антинационализм этих националистов кажется парадоксальным, – писал Ю. Вебер, – но “Action française” руководствовалось эмпирикой, а не логикой. Его вдохновляли не общие принципы, но частные соображения – что будет полезно Франции. <…> Монархия хороша для Франции как объединяющая сила, и именно поэтому она, с точки зрения французских интересов, нежелательна для Германии» (WAF, 119). Не зря Бисмарк поддерживал французских республиканцев против монархистов.

С началом войны многие французы восхищались германской «организацией», упрекая соотечественников в неспособности к ней. Часто возвращавшийся к этой теме, Моррас утверждал, что немцы лишь копируют лучшие черты французской монархии и что все дело в государственном строе – в отсутствии во Франции несменяемой высшей власти, не зависящей от капризов электората и руководствующейся только национальными интересами. Он не доверял потенциальной диктатуре республиканских политиков, считая всех их неспособными обеспечить ни внутреннее единство, ни победу над врагом.

Движение развернуло кампанию в поддержку и защиту католической церкви – «единственного уцелевшего интернационала» (MCV, II, 111), несмотря на предвоенный конфликт с влиятельными католиками-либералами во Франции и в Ватикане, едва не закончившийся публичным осуждением «Action française» и его вождя. Монархисты предлагали официально посылать священников в армию в качестве капелланов, не заставлять мобилизованных семинаристов – будущих кюре – носить оружие, но использовать их в качестве санитаров, прекратить подрывающие национальное единство нападки на церковь и ее слуг, наконец, восстановить дипломатические отношения с Ватиканом, чтобы обеспечить если не влияние, то хотя бы политический контакт с папским престолом, каким располагал противник, включая даже Османскую империю. В отличие от многих французов, требовавших от Ватикана принять сторону Антанты – против не только Германии, но и католической Австро-Венгрии, – Моррас не критиковал нейтральную позицию и призывы к миру папы Бенедикта XV, избранного 3 сентября 1914 г., после смерти Пия Х. Сборник статей «Папа, война и мир» (1917) говорит о прокатолической общественной и политической позиции Морраса, не касаясь личной веры автора.

L'AF выступала за жесткую репрессивную политику, включая превентивные меры, против шпионов, саботажников, паникеров и пацифистов, утверждая, что она спасет гораздо больше людей, чем затронет. Доде предался любимому занятию – изобличению «обошившихся» (embochés) и «бошефилов» (bochofiles), так объяснив 9 апреля 1915 г. различие между ними:

«Я называю обошившимся человека, который до войны вел дела с бошами и связан с ними в меру своих делишек. Я называю бошефилом человека, который в силу дурного душевного обыкновения, университетского или социалистического, до войны пребывал в состоянии восхищения Германией и не способен избавиться от этого. Можно быть одновременно обошившимся и бошефилом, но для простоты можно сказать, что обошившимся движет корысть, а бошефилом – идеология»[134].

«Толстый Леон» призвал лишить французского подданства всех недавно натурализовавшихся выходцев из Германии и Австро-Венгрии как потенциальных предателей[135]. «Арестовывать их, когда они предали, мало. Надо лишить их возможности предавать» (MCV, II, 106–107). В первые же дни войны Моррас призвал патриотов четко выполнять указания властей и не осложнять их работу чрезмерной «бдительностью» (MCV, I, 17–18), но спрос на «Предвоенное» резко превысил предвоенный: в общей сложности было продано более 100 тысяч экземпляров.