Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

В конце октября 1914 г. внимание L'AF привлекли хвалебные отзывы германской и австрийской печати о Кайо как «мудром» политике, «невиновном» в развязывании войны: они основывались на документах МИД Бельгии, захваченных немцами в Брюсселе. Вражеские газеты публиковали слухи о его конфликтах с французскими властями и о контактах с эмиссарами противника во время заграничных вояжей. Источником слухов Кайо считал своих оппонентов, тем более националистическая печать охотно повторяла их. «Две прессы играли в теннис: мячик летал туда-сюда над окопами»[138].

14 марта 1915 г. Кайо напомнил о себе открытым письмом к избирателям своего округа, в котором опроверг утверждения о поисках сепаратного мира и обвинил противников в подрыве «священного союза». «Удовлетворяя свою злобу, националисты служили Германии, – парировал он. – Заставляя поверить, что один из ведущих французских политиков стремится к сепаратному миру ценой уступок, они убеждали немцев в трудности положения Франции. Это укрепляло моральный дух врага и поддерживало его»[139]. Три дня спустя Моррас отреагировал статьей «Возвращение Кайо», отметив, что письмо экс-премьера появилось в канун годовщины убийства Кальметта.

Авторы похвал в адрес Кайо по ту сторону фронта не могли не понимать, что дискредитируют его в глазах французов. У Доде и Морраса «не было ни одного документа, написанного рукой Кайо или Мальви и удостоверяющего, что они предатели» (LDН, 138), но экс-премьера погубили связи. Во время судебного процесса жены он платил за выступления в ее защиту сатирической газете «Le Bonnet rouge»: «Красный колпак», точнее, «Фригийский колпак», – символ революции, республики и свободы. Как раз в это время «Le Bonnet rouge» из еженедельного издания превратилось в ежедневное.

Редактировал газету Эжен Виго, известный под псевдонимом Мигель Альмерейда, – радикальный анархист и антимилитарист, не раз арестовывавшийся властями[140]. Звучащая на испанский манер фамилия Almereyda – не что иное, как анаграмма «la merde y a», то есть «вот дерьмо» (LDН, 129). В кругах «Action française» его хорошо знали не только за яростные нападки на монархистов в печати, но за участие в демонстрациях и уличных потасовках, после которых противники нередко оказывались в одних и тех же полицейских участках или в тюрьме Санте. Именно там Доде впервые увидел его в 1909 г., навещая Пюжо и «королевских газетчиков», арестованных за демарши в Сорбонне.

В числе прочих редакторов парижских газет Виго – последуем примеру L'AF, всегда называвшей его только по настоящей фамилии, – 2 августа 1914 г. был приглашен в Елисейский дворец к президенту Пуанкаре, затем к министру внутренних дел Мальви. 3 августа он объявил о поддержке правительства. «Я сказал министру внутренних дел: “Куда я должен явиться для мобилизации?”. Мальви ответил: “Сейчас такие люди, как вы, нужнее в Париже, чем на передовой. Прошу вас остаться”» (ОМА, 292).

От нехватки денег французские левые никогда не страдали. Однако Виго пожаловался на финансовые трудности и выпросил у министра ежемесячную субсидию в 8 тысяч франков из секретных фондов МВД – что позже стало одним из самых громких обвинений против Мальви – в обмен на обещание вести патриотическую пропаганду и не выступать против властей. Мальви объяснил решение желанием направить газету «на верный путь» и одновременно контролировать ее. Пояснив, что дружбы или какой-то близости с Виго у него не было, он вспомнил, что видел редактора «Le Bonnet rouge» дружески беседующим с самим Пуанкаре[141].

Постепенно к «антибошистским» филиппикам, заклинаниям о защите республики и вере в победу французского оружия на страницах «Le Bonnet rouge» прибавились антикатолические выпады, насторожившие националистов, как и утверждения, что немецкий народ настроен против кайзера и войны. В газете мелькали имена левых нотаблей, вроде внука Маркса Жана Лонге («бош на четверть», как называли его в L'AF), будущего лидера коммунистов Марселя Кашена и будущего премьера Эдуара Эррио. Плативший хорошие гонорары редактор стал своим человеком в Палате депутатов и в министерствах. Наличие влиятельных покровителей делало его смелым и даже дерзким: газету трепала цензура, но она не раз печатала запрещенные материалы.