Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха

Испанские «центристы», подвергавшиеся атакам и «слева», и «справа», оказались столь же бессильными, как и их предшественники. Идеологическая консолидация «правых» в первой половине 1930-х годов проходила под знаком Морраса, символизировавшего Порядок против Хаоса. Создатель концепции «Испанидад» Рамиро де Маэсту, назвавший свою организацию «Испанское действие», популяризировал через одноименный журнал труды Морраса, Бенвиля, Доде и близких к «Action française» Пьера Гаксотта и Абеля Боннара. Непосредственное влияние Морраса как теоретика монархии и трибуна «латинства» испытали влиятельные «правые» политики и идеологи: лидер роялистов Антонио Гойкоэчеа, президент Королевской академии моральных и политических наук с 1936 г.; вождь монархического движения «Обновление Испании» Хосе Кальво Сотело, которого с учением «Action française» познакомил молодой интеллектуал Эухенио Вегас Латапие, учившийся во Франции; обличитель «испанского упадка», публицист Педро Сайнс Родригес, министр просвещения в первом правительстве Франко, разошедшийся затем с каудильо. Изучали труды Морраса и в консервативно-революционной «Испанской фаланге» Хосе Антонио Примо де Ривера, сына экс-диктатора. Пропагандистами его идей, в том числе о монархии, выступали двое из основателей «Фаланги» – Рафаэль Санчес Масас и Эухенио Монтес Домингес, сочетавшие политическую и публицистическую деятельность с философией и поэзией[295].

Испанские «левые» готовились к реваншу не менее активно, чем французские товарищи, но их Народный фронт, созданный 16 января 1936 г., был «левее» французского, т. к. включал анархистов и не включал радикалов. «С одной стороны, блок “правых”, с другой стороны, блок “левых”, посредине раздавленные ими “центристы”. Хиль-Роблес против [Франсиско] Ларго Кабальеро (лидер социалистов – В. М.) зажали в угол окаменелых радикалов Лерруса и ничтожных консервативных республиканцев Мигеля Мауры, – так в тот же день Бенвиль, которому оставалось жить три недели, описал предвыборную ситуацию. – <…> Или диктатор от реакции, или диктатор от революции. Одно хуже другого для Франции, которой хватает подобных примеров у своих дверей. Учитывая то, что мы знаем об их характере и темпераменте, испанцы вряд ли без сопротивления подчинятся большевистской диктатуре, вырастающей из социалистического и коммунистического восстания в Астурии. Возможность гражданской войны очень велика» (VEF, 11–12). Однако маятник качнулся влево, и на выборах 16 февраля, до которых Бенвиль не дожил, победил Народный фронт при поддержке баскских автономистов. «В ноябре 1933 г. избиратели надеялись получить нечто лучше того, что имели ранее. В феврале 1936 г. они были уверены, что хуже быть не может» (PST, 143–144). Даже прибегнув к насилию, «левые» собрали меньше голосов, чем «правые» (4 497 696 против 4 570 744), но, использовав неравномерность электоральной карты и повторное голосование, получили 256 мандатов против 165 у «правых»; в наибольшем проигрыше оказались «центристы» (PST, 190). «Ни в 1936 г., ни в 1931 г., испанские “красные” не смогли ни установить моральную и правовую значимость своей власти, ни подтвердить ее. А им наплевать!» – суммировал Моррас (VEF, 29).

Несмотря на большинство в Кортесах, замену на посту президента «центриста» Алькала Саморы на «розового» экс-премьера Мануэля Асанью, масштабную амнистию, чистку государственного аппарата, ротацию армейских кадров (начальник генерального штаба Франсиско Франко был отправлен командовать войсками на Канарские острова), арест Хосе Антонио, «левые» не принесли стране стабильности. «Самые мрачные предсказания оправдывались. <…> Худший вид анархии воцарился у врат Франции и за ее спиной, когда рецидивисты оказались на свободе для совершения самых ужасных преступлений: убийства на улицах стали повседневностью, осквернения и поджоги церквей и монастырей воспринимались как нечто само собой разумеющееся» (WAF, 419). Разгрому подвергались редакции неугодных режиму газет, политические офисы оппозиции, дома «правых» активистов. Счет убитых шел на сотни, раненых на тысячи. «Правительство все меньше контролировало ситуацию, а экстремисты организовывались для захвата власти. <…> За периодом неорганизованной эйфории весны 1936 г. последовала фаза технической подготовки, в которой дело было лишь за окончательным выбором даты и благоприятных обстоятельств», – констатировал через несколько лет Робер Бразийяк в «Истории войны в Испании» (RBC, V, 191, 193).