Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха

Утверждения Морраса соответствовали истине. Замена Хираля 4 сентября 1936 г. в качестве премьера на Ларго Кабальеро и окончательный переход центрального правительства в руки социалистов ничего не решали, потому что оно потеряло контроль над страной. Подлинная власть на территории «красных», как в Каталонии, сосредоточилась в местных «советах обороны», где боролись друг с другом анархисты, троцкисты и коммунисты. Бессилие центральной власти, распад государственного аппарата, отсутствие единого командования и постоянная внутренняя борьба привели к тому, что положение «красных» становилось всё хуже, в то время как «белые» консолидировались. 18 ноября Германия и Италия официально признали режим Франко. Замена Ларго Кабальеро на Хуана Негрина 17 мая 1937 г. не спасла ситуацию. Почти не осталось надежд и на помощь Франции, где Блюм в феврале 1937 г. был вынужден признать провал своей экономической политики, а 21 июня уступил пост премьера Шотану.

Возвращение Блюма в кресло премьера 13 марта 1938 г. давало надежду республиканцам. «Его первыми гостями были два министра из Барселоны (куда переехало правительство – В. М.), примчавшиеся в Париж, чтобы забить тревогу, – вспоминал депутат-радикал Жан Монтиньи. – Или французская армия немедленно вступит в Каталонию, или Франко вскоре овладеет всей испанской территорией. Блюм и его министр иностранных дел Поль-Бонкур твердили: “Всё, что угодно, даже война, но только не новый успех фашистов!” Однако политика, чреватая столь тяжкой ответственностью, требовала очень широкого большинства»[306]. Уже 15 марта на заседании Верховного совета национальной обороны Блюм поставил вопрос: «Каким образом мы можем предъявить генералу Франко ультиматум: “Если вы в двадцать четыре часа не откажетесь от использования иностранных сил, Франция возвращает себе свободу действий (т. е. отказывается от «невмешательства» – В. М.) и оставляет за собой право принять любые меры по вмешательству, которые сочтет полезными”? Это будет маневр того же рода, что канцлер Гитлер успешно применил в Австрии». Генерал Гамелен остудил его пыл: «В нормальных условиях Франция располагает действующей армией в 400 тысяч человек, Германия – в 900 тысяч. Если мы хотим сыграть в такую игру, нам нужен миллион человек». Его поддержали командующие флотом и авиацией. Затем премьер спросил, станет ли французское вмешательство casus belli в отношениях с Берлином и Римом. «Несомненно», – ответил генеральный секретарь МИД Алексис Леже[307]. Блюм пытался привлечь оппозицию патриотической риторикой, но та отвергла предложенный курс как чреватый войной и выгодный только СССР. Против интервенции выступила Великобритания, не желавшая ставить под угрозу Гибралтар и торговлю с режимом Франко. 17 марта Блюм огласил в Палате депутатов программное заявление кабинета, где об интервенции уже не говорилось, и в тот же день тайно одобрил переправку добровольцев, оружия и боеприпасов в Каталонию. Его правительство продержалось четыре недели.

Моррас посетил «белую» Испанию 3–6 мая 1938 г., проехав почти 1200 километров по маршруту Сан-Себастьян – Бургос – Сарагоса – Сан-Себастьян вместе с Реаль дель Сарте и Эрикуром; журналисты фиксировали каждый шаг (VEF, 202–228). «Посла подлинной Франции», как его именовали газеты, встречали с официальными почестями, включая воинские. В зону боевых действий гостя возил генерал Москардо, герой обороны Толедо. Его приняли Серрано Суньер, которому запомнился «выдающийся политический мыслитель, настроенный более антигермански, чем любой другой француз»[308], министр иностранных дел Франсиско Гомес-Хордана-и-Соуза и, наконец, Франко, любивший именитых визитеров. После обмена любезностями Моррас спросил каудильо о планах переустройства Испании, о чем тот охотно рассказал. «Немного найдется людей, более одушевленных волей к порядку, более человечных и более внимательных к страданиям народа», – суммировал гость свои впечатления, отметив близость их социальных программ (HAF, 156). Другой важной темой стала необходимость единства латинских народов (VEF, 205–206). Испанские интеллектуалы-националисты говорили, как важен им опыт «Action française». Королевская академия моральных и политических наук еще в марте 1938 г. избрала Морраса членом-корреспондентом.