Шарм

– И как же мы это сделаем, Грейс? Мы не можем поймать его. Твой вампир, хотя он самый быстрый человек во всем нашем королевстве, не может даже приблизиться к нему. Как мы можем остановить того, кто способен убить нас в любой момент, притом убить тогда, когда мы этого не ожидаем? Это невозможно.

Я хочу сказать ей, что нет ничего невозможного, но затем смотрю на Оребона, на Дымку и понимаю, что это не так. Некоторые препятствия действительно непреодолимы, и мы ничего не можем с этим поделать.

– Мне очень жаль, – шепчу я Хадсону, прижав его к себе и целуя в шею.

Все его тело содрогается от напряжения, потому что он изо всех сил старается не дать воли своему горю. Он не плачет, не рыдает, а просто держит и свой гнев, и свое горе в себе, как будто это для него привычное дело.

Мне странно видеть его таким – и это разрывает мне сердце. До сих пор он был моей опорой – человеком, на которого я могла рассчитывать всегда, несмотря ни на что.

И он всегда поддерживал меня – при любых обстоятельствах.

И мне больно – очень больно – видеть его таким разбитым. Я обнимаю его еще крепче, пытаясь уменьшить его боль, заставив его разделить ее со мной.

Но это же Хадсон, который всю жизнь держал свою боль в себе, никогда не помышляя о том, чтобы просить кого-то о помощи или поддержке.

Я не позволю ему вести себя так и дальше. Я не хочу быть девушкой, которая сидит сложа руки, когда ее парень страдает. Ну уж нет, благодарю покорно.

– Я люблю тебя, – шепчу я, осыпая поцелуями его щеку, его подбородок, его шею. – Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Он кивает, прижавшись головой к моему плечу, но, кажется, мои слова не действуют на него. И, похоже, не уменьшают его боль.

Мне тошно от этого, почти так же тошно, как и от сознания того, что мы ничего не можем сделать. Не можем противостоять Суилу.

– Что же теперь будет? – спрашивает Кауамхи, вытирая слезы со щек. – Когда он пройдет через барьер и изменит события, произошедшие сотни лет назад, что это будет значить для нас?

– Не знаю, – отвечаю я, качая головой. – Возможно, ничего, а возможно, очень многое. Я понятия не имею, действуют ли события, происходящие в одном мире, на другой.

На лице Кауамхи отражается сомнение, но Луми впервые за все это время отрывает глаза от тела Оребона.

– С нами не случится ничего, – тихо произносит он. – Но как насчет вас? Вы не из нашего мира, и ваше существование зависит от того, что происходило в вашем мире. Что, если он изменит там что-то такое, что в конечном итоге поменяет всю вашу жизнь – или сделает так, чтобы вас вообще не существовало?

Глава 123 Встречай все с улыбкой и благостью

– Хадсон –

Поначалу слова Луми не доходят до меня, потому что я думаю обо всем, что запорол за прошедший год, обо всех ошибках, которые совершил.

Мне надо было настоять, чтобы Дымка осталась сегодня в гостинице.

Я знал, что сюда явится драконша, знал, что она разъярена и опасна. Я не имел права разрешать Дымке выйти в город, как бы она ни настаивала.

Я должен был раскусить Суила.

Послушав, как он пытается оправдать свои поступки, я ясно вижу, что он настоящий социопат. Я всегда видел, что он самовлюбленный нарцисс – это очевидно любому, – но до сегодняшнего вечера я не осознавал, насколько он себялюбив.

Мне не следовало соглашаться, чтобы в нашей схватке с драконшей приняли участие трубадуры.

Да, я знаю, что они хотели помочь, но у них же нет никаких сверхъестественных способностей. К тому же у Луми и Оребона есть ребенок, и они не просто люди, они родители. Они были такими легкими мишенями – сначала едва не погиб Луми, потому что я был не готов к тому, что драконша схватит его. А затем погиб Оребон, потому что я был недостаточно проворен – и потому, что я не предугадал, что собирается сделать Суил.

Я должен был это предвидеть.

Я должен был все это предотвратить.

И теперь погибли трое – женщина, которая попыталась спасти Луми, Оребон и Дымка. Только что они были живы – и вот их уже нет, и я не сделал ничего, чтобы их защитить.

Не попытался их спасти.

– Я люблю тебя, – шепчет Грейс, и мне хочется спросить ее почему.

Я подвел ее. Я подвел всех. И из-за этого погибли люди. За что вообще можно меня любить, если я не способен предугадать такое?

– И зря, – говорю я ей, высвободившись из ее объятий. Я знаю, она пытается утешить меня, но каждый ее поцелуй, каждое ее объятие, каждое ласковое слово, которое она шепчет, напоминает мне, что я этого не достоин. Напоминает мне, что со стороны Грейс это благотворительность, несмотря на то, что я принц вампиров.

– Не говори так, – отвечает она, до нее наконец доходит мой намек, и она опускает руки.

Мне больше нечего ей сказать, так что я с ней не спорю. А просто молчу и смотрю на красную ленту Дымки.

Так лучше. Я так облажался, что ничего не могу предложить Грейс. Погибли люди, потому что я не смог собраться, потому что я был слишком зациклен на том, чтобы быть счастливым. Впервые в жизни. Я расслабился, утратил бдительность, начал верить в гребаные сказки, и вот теперь… теперь те, кто доверял мне, погибли.