Шарм

Я никогда не смел надеяться, что у меня будет такая пара. Я точно ее не заслужил.

Видя, как энергия времени собирается в сгусток и вращается, становясь все плотнее, я чувствую, как к моим глазам подступают слезы. Я смаргиваю их, не желая поддаваться плачу. Я много лет не плакал и не собираюсь начинать сейчас. Ведь Грейс все еще нуждается во мне.

Потому что времени больше нет – сейчас или никогда. Я не могу допустить, чтобы моя Грейс была стерта, будто ее никогда не существовало. Ведь я могу принять этот удар на себя, и тогда все станет таким, каким было прежде.

Грейс окажется снова сопряжена с Джексоном.

Я умру или притворюсь мертвым в зависимости от того, как все произойдет.

Никто не будет помнить меня, и, уж конечно, меня не будет помнить девушка, которую я люблю.

Потеря Грейс уже сейчас образовала внутри меня пустоту, она как кислота в моей крови, как грызущая боль, которая будет терзать меня всю оставшуюся жизнь. Я никогда никого не любил так, как люблю ее, никогда даже не представлял себе, что можно так любить.

И поскольку я люблю ее, я сделаю для нее все. Даже это. Особенно это. Потому что это того стоит. Потому что это значит, что Грейс – моя прекрасная, любящая, совершенная Грейс будет жить. Даже если в ее жизни не будет меня.

Я смотрю на светящийся сгусток и вижу, что он превратился в стрелу, которая, вращаясь, несется к Грейс. И я переношусь так быстро, как еще никогда в жизни не переносился, рассекая толпу как воду.

Я почти уже на месте. Почти на месте. Почти…

Я заслоняю собой Грейс, обнимаю ее.

И бах. Мир взрывается калейдоскопом разных цветов.

Глава 143 Грейс и все прочее

– Грейс –

Я прихожу в себя с мигренью и болью в желудке – наверное, именно так человек чувствует себя, когда у него похмелье. Что странно, ведь я не помню, чтобы минувшей ночью я хоть что-то пила. Собственно говоря, я вообще ничего не помню о минувшей ночи, кроме разве что…

Ни хрена себе!

Я торопливо переворачиваюсь, вытягиваю руку в поисках Хадсона – и едва не падаю с дивана.

Какого черта?

Я хватаюсь за диванную подушку, чтобы не свалиться на пол.

Когда у нас вообще появился диван? И почему я сплю на нем, а не на кровати с Хадсоном? Мы же всегда спим вместе.

Растерянная, дезориентированная и очень обеспокоенная, я быстро сажусь и оглядываюсь по сторонам. И понимаю, что нахожусь не в гостинице. И вообще не в Мире Теней. Я снова очутилась в берлоге Хадсона.

Как же это произошло? И почему?

Я вскакиваю с дивана, охваченная паникой, и ищу глазами Хадсона. И в конце концов нахожу его – или, во всяком случае, бугор, имеющий его форму – на кровати под одеялом, накрывающим его с головой.

Боже. Он здесь. Он здесь, и я тоже.

Меня охватывает облегчение, такое огромное, такое неимоверное, что я едва не плачу. Потому что мы с Хадсоном снова находимся в его берлоге, и я помню все.

Я помню Мир Теней.

Я помню, как влюбилась в Хадсона.

Я помню ту последнюю страшную битву и теневого таракана у меня во рту.

И помню, как Суил взорвался, распавшись на миллиард светящихся точек. Магия времени.

Я помню, как смотрела на эти красивые огоньки, думая, что они похожи на гирлянды разноцветных фонариков, которые вывешивают в Адари во время Фестиваля Звездопада, и как уместно, что, погибая, мэр осветил собой городскую площадь.

Мы победили! Мы не позволили Суилу разрушить оба мира.

Я недоуменно гадаю, почему мы с Хадсоном снова оказались в его берлоге, когда вдруг вспоминаю кое-что еще.

Я вспоминаю, как в воздухе мерцала магия времени, как световые точки кружились и плясали, а затем собрались в сгусток и образовали что-то вроде стрелы. И я знала, откуда-то знала, что эта энергия стремится влиться в меня. Что-то внутри меня вибрировало, призывая магию времени, а сама она будто хотела вернуться домой.

И мне показалось, что будет правильно, если я раскину руки, чтобы приветствовать магию, стремящуюся внутрь меня.

Но прежде чем она успела влиться в меня – Хадсон перенесся ко мне, заслонил меня своим телом, и стрела магии времени пронзила его сердце и попала прямо в мое.

У меня слабеют колени, пресекается дыхание.

Боже. А что, если он ничего не помнит? Что мне тогда делать?

От этой мысли меня захлестывает ужас, и мне хочется вернуться на диван и подождать, когда он проснется. Потому что, если он не помнит меня… не помнит то, что между нами было… я не знаю, как справлюсь.

Но если я буду сидеть на диване и беспокоиться о том, что Хадсон знает, а чего не знает, это мне не поможет. Поэтому я говорю себе перестать вести себя как ребенок и просто сделать то, что необходимо.

Я нахожусь здесь, и я все помню, не так ли? Так что вполне можно предположить, что Хадсон тоже помнит. Ведь случаются же чудеса.

Части меня кажется, что я уже получила собственное чудо – как-никак я снова здесь. Невредимая и относительно счастливая.

Подойдя к кровати, я убираю подушку, закрывающую голову Хадсона. И смотрю на него, просто смотрю на него.