Шарм

Похоже, он цел и невредим, несмотря на все то, что нам пришлось пережить. Никаких следов укусов насекомых, никаких ран от когтей. Я смотрю на собственные руки и обнаруживаю, что на них тоже нет никаких отметин. Пожалуй, это сходство между ним и мной – это хорошо, разве нет?

Но я так и не узнаю, помнит он или нет, если просто не соберусь с духом и не спрошу его.

Но я продолжаю просто смотреть на него, его лицо расслаблено, ресницы отбрасывают тени на щеки. Хотя он и не улыбается, ямочка на его левой щеке видна ясно, и кожа выглядит безупречно гладкой.

Так что да, в последнее время этот Хадсон явно не принимал участия ни в каких схватках со злобными теневыми волками. А хорошо это или плохо – вопрос.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох и говорю себе, что, что бы ни произошло, все будет хорошо. Затем провожу пальцами по шелковистым волосам Хадсона.

Он слегка шевелится, и у меня перехватывает дыхание. Пусть он откроет глаза.

Когда он этого не делает, я снова глажу его по волосам и шепчу его имя. И ахаю, когда его синие глаза открываются.

Глава 144 Из тени на свет

– Грейс –

Сперва на его лице отражается недоумение, но затем он улыбается – и касается моей руки.

– Грейс, – шепчет он, поднося кончики моих пальцев к своим губам. – У нас получилось.

– Да, – шепчу я и тоже улыбаюсь.

Он быстро выбрасывает руку и хватает меня за талию. И притягивает меня к себе, на кровать.

Я смеюсь, приземлившись на его грудь, но, когда я пытаюсь отстраниться и подняться, он валит меня на спину и ложится на меня.

– По-моему, кто-то здесь слишком уж осмелел, – игриво говорю я, обхватив ногами его бедра.

– Это точно, – соглашается он и целует меня так пылко, будто это то ли самый первый, то ли самый последний раз.

Отчаяние.

Волнение.

Радость.

Облегчение.

Я испытываю все эти чувства, и они такие яркие. И Хадсон так нужен мне.

Он испускает стон, и меня пробирает дрожь, когда он царапает клыками мою нижнюю губу.

Я отвечаю ему тем же, затем неохотно отстраняюсь. Потому что у меня все еще остаются вопросы, и я очень надеюсь, что у Хадсона есть на них ответы.

И первый мой вопрос – это:

– Как это произошло?

Он берет меня за руку и целует обетное кольцо, которое он подарил мне в Мире Теней.

И до меня впервые доходит, что оно здесь, что оно на своем месте. Оно не исчезло, как исчезло все остальное.

– Как это произошло? – повторяю я.

Хадсон пожимает плечами и улыбается той своей беззаботной улыбкой, которую я так люблю и которая так явственно выделяет его ямочку.

– Я пошел на риск, – говорит он мне. – Магия теней представляет собой одну из самых древних и могучих разновидностей магии на планете. Я изучал ее в библиотеке, а затем, когда кое-что узнал, поговорил о ней с Ниязом. И он сказал мне, что она нерушима – что ее может разрушить только магия времени.

Он снова целует мое кольцо, затем начинает осыпать поцелуями мою шею, потому что знает, что мне это очень нравится. А также потому, что мне кажется, что это очень нравится и ему самому.

– Я пошел на риск, – повторяет он, – надеясь, что магия теней, узы нашего сопряжения и моя любовь к тебе окажутся достаточно сильными, чтобы выдержать все.

– Даже стрелу магии времени, – шепчу я, целуя и покусывая четко очерченный край его челюсти.

– Даже это, – соглашается он.

Он снова начинает меня целовать – пылко, страстно, – и это так хорошо. Потому что мы свободны, и, несмотря ни на что, выдержали все это вместе.

Когда Хадсон наконец заканчивает целовать меня – и, возможно, делать еще кое-что, – я оглядываюсь по сторонам в поисках моего телефона и понимаю, что он остался в Мире Теней.

– Какое сегодня число? – спрашивает он, глядя на свои часы.

Сперва я не понимаю, о чем он говорит, но тут вспоминаю, что мы находились здесь больше года. Но кто знает – магия времени могла перенести нас в любой из дней, которые мы провели здесь или в какой-то день в будущем.

Оказывается, что сейчас март, и по времени нашего мира мы находимся здесь чуть менее четырех месяцев, что кажется странным, если учесть все, что мы пережили. И то, как долго мы пробыли вместе на самом деле.

– Четыре месяца, – задумчиво произносит Хадсон. – Не очень-то долго, не так ли?

– Да, – соглашаюсь я. И невольно начинаю думать о том, что могло произойти в Кэтмире за четыре месяца. И о том, что Мэйси, дядя Финн и Джексон, вероятно, беспокоятся обо мне и что они, скорее всего, все винят во всем этом Хадсона, хотя на самом деле это моя вина.

– Хадсон… – нерешительно начинаю я.

– Не надо, – отвечает он мне и, перевернувшись на спину, прикрывает глаза тыльной стороной руки.

– Думаю, нам надо хотя бы об этом поговорить.

– А я думаю, что не надо. – Он сбрасывает с себя одеяло и встает с кровати.

У меня есть одна секунда, чтобы полюбоваться его безупречным телом прежде, чем он сует руку в ящик своего комода и достает – ну надо же – пару боксеров «Версаче», причем без пририсованных усов и чертячьих рожек.

– Посмотри! – говорю я ему, роясь в ящике. – Это снова твои трусы «Версаче», и они в полном порядке.