Шаровая молния

Первый из них, Влад, был высоким, широкоплечим, мощным пареньком, которому достаточно было сказать, кто враг – неважно, кто это будет, важно то, что Влад хладнокровно и яростно в один присест сотрет этого человека в порошок. Он был личным телохранителем Трофима, который приметил его, когда тот был подающим надежды тяжелоатлетом, но допинг, плавно перешедший в запрещенные вещества, подброшенные Трофимовскими агентами, заставил Влада сменить амплуа (у него была схожая с Вершининым история – по крайней мере, похожая схема). Ему на тот момент было около 25-26 лет. Во внешности Влада было что-то грозное и непоколебимое, но одновременно печальное, ведь его жизнь могла пойти в совершенно другом направлении. А теперь вместо того чтобы участвовать в турнирах и завоевывать медали и кубки, он медленно загибался, работая на Трофима. Вырваться было нельзя. Вид у парня был внушительный, хотя он порой баловался подачками шефа. Обычно он был спокойным и непоколебимым как булыжник, но все менялось, когда Влада одолевала ярость: тогда все окружающие его люди просто жалели, что родились на свет, ибо этот громила мог не только покалечить… он мог случайно убить, а потом даже не вспомнить об этом (такие порывы подчиненного Трофиму нравились). А сейчас Влад улыбался и его бледное лицо с трудом обретало румянец. Его облик был очень даже запоминающимся – этакий провинциальный Халк: широкое телосложение, мощная шея, крупная голова, русые волосы, полностью закрывавшие и макушку, и затылок, и виски, и уши, и твердый лоб. У Влада был внушительный подбородок, а остальное на лице было будто приподнято ближе к узкому лбу. Там были невыразительные голубые глаза, редкие брови, большой рот, правильной формы нос. Влад говорил басом, словно отремонтированный Царь-колокол стал звенеть на всю страну.

Сидел Влад рядом со своим другом Тимохой – это была кличка, производная, естественно, от имени Тимофей, которое показалось его новой компании уголовников и наркоманов слишком сложным и официальным. Тимоха вместо Тимофея – это и проще, и забавнее, и как-то по-свойски. Тимохе было от силы лет 20, может, чуть больше. И это был еще тот прохиндей и змееныш. По виду и по историям на тему «как ты сюда попал» Влад и Тимоха кардинально отличались, но любили на досуге поговорить, что-то обсудить – решили, в общем, держаться в месте, непонятно, по какой причине.

Тимофей был старшим ребенком в неблагополучной многодетной семье с рабочей окраины, поэтому все детство и юность провел на улице. Яблоко от яблони упало недалеко – родители поддавали, потом увлеклись штучками похуже, и, в конце концов, их лишили родительских прав, а двух малолетних сестер Тимофея и почти еще грудного брата определили в детдом. Тимоху органы опеки тогда так и не нашли: он растворился где-то на улицах родного района. Правда, иногда его берет за сердце чувство вины за то, что он выбрал именно такой путь, определившись в обществе сначала шпаны, а потом и в обществе Трофима, что по сравнению с гопниками было достойным уровнем.

А пока Тимоха периодически сбегал от Трофима и его компании ради одного: он ходил к детдому и издалека наблюдал за играющими вдвоем сестрами; его братик подрос и изменился внешне, поэтому Тимоха долго пытался его найти, но безуспешно. Конечно, как тут найдешь кого-то, ведь Тимофей держался от забора на приличном расстоянии – персонал детского учреждения знал, что это непутевый братишка кого-то из воспитанников, но на территорию его пускать не решались. Мало ли что, от греха подальше – личность сомнительная. Насмотревшись на подросших сестричек, Тимоха позже накидывался в хлам, отсыпался и возвращался к Трофиму, разрывая на себе одежду и во всю глотку крича, что он плохой человек и не имеет права дальше жить, ведь тогда он струсил и поступил с родной кровью гнусно. Трофим лишь пожимал плечами, а чтобы Тимоха не буянил, Трофим где-то выкапывал препарат, предназначенный для буйнопомешанных, вкалывал его Тимохе и тот успокаивался. Однажды Трофим перебрал с дозой и его подопечный заснул, а вскоре выяснилось, что у него остановилось сердце. В тот пасмурный день его тащила под дождем на руках куча народа и во время этой трогательной процессии, напоминающей похороны, сердце Тимофея, как это иногда бывает у наркозависимых, завелось само. После чудесного воскрешения Трофим чуть не грохнул его снова – за потраченные без причины нервные клетки.