Шатаут

– Интересно, откуда у него это, – Серафина закатывает глаза и поворачивается, чтобы Хендрикс не срыгнул ей на плечо.

– Он же просто катается, и не забывай, что говоришь о своем племяннике, – усмехается Чейз.

– Нет… – вытягивает шею Бейли. – Он точно рисуется.

Мы устроили на заднем дворе каток, и Гейб, сын Чейза и Бейли, несмотря на то, что младше, все же накручивает круги вокруг Бауэра. Начинающий хоккейный вундеркинд не упускает шанса продемонстрировать свои таланты. По языку тела Баэура понятно: его это раздражает. Мы сидим в гостиной, из которой виден двор, но я не слышу, что мальчишки говорят друг другу.

– Нам нужно поработать над концентрацией Бауэра, – заявляю я Серафине. – Я люблю его, но он не умеет проигрывать.

Поскольку он хочет стать вратарем, как я, нам придется туго.

– Думаешь? – качает она головой. – На прошлой неделе он опрокинул доску для Монополии, потому что проиграл. Кстати, а где девочки? Что-то они притихли.

– Последний раз, когда я видела Риз, Татум и Калли, они тихо играли в куклы в комнате Калли, – Бейли указывает в конец коридора, где расположены спальни.

– Клянусь, девочки устроены совсем иначе, – фыркает от смеха Серафина.

С заднего двора доносятся крики и, оглянувшись, я вижу, как Бауэр и Гейб громко спорят. Бауэр сердито жестикулирует, а Гейб качает головой.

– Пришло время изображать из себя рефери, Картер, – я встаю, и, проходя мимо, даю Чейзу подзатыльник.

Как только мы выходим на улицу, напряжение между мальчиками спадает, и мы играем с ними, пока не стемнеет. Несколько акров земли за городом – прекрасное приобретение. Дети могут свободно бегать и наслаждаться природой: здесь у них есть полноразмерный каток и огромная площадка для летних развлечений, недоступных в мегаполисе. Хотя мы не стали продавать дом, так что всегда можем совмещать приятное с полезным.

Когда включаются прожекторы, пора заканчивать игры, и мы загоняем детей в дом. Бонусом является и то, что они слишком устали, чтобы друг с другом спорить.

Когда мы заходим в гостиную, в доме темно и тихо. Вид двух открытых кухонных шкафчиков вызывает у меня улыбку. Должно быть, Серафина решила выпить чашку чая или просто воды перед сном.

Из комнаты Келли доносится слабое хихиканье – признак того, что девочки, вероятно, забрались в кровати и болтают, пока не заснут. Бауэр все еще хмур, поэтому я не купаю его перед сном, а просто переодеваю в пижаму и веду пожелать спокойной ночи Серафине. Мы находим ее в спальне, она крепко спит на все еще застеленной кровати. Хендрикс тоже сопит в стоящей рядом люльке.

– Прости, приятель. Твой брат не дает мамочке спать по ночам. Ты увидишься с ней утром, – говорю я, отводя Бауэра в его комнату. Я читаю ему несколько сказок, а затем, прежде чем погасить свет, включаю черепашку, у которой светится панцирь.

Мгновение спустя в комнату с Гейбом в руках заходит Чейз. Он укладывает сына на нижний ярус кровати Бауэра. Стоит нам только оставить мальчишек в комнате, как мы слышим шёпот и смех, свидетельствующие о том, что эти двое помирились. Не могу решить, похож ли Бауэр на своего кузена, или же они отличаются друг от друга как небо и земля. Эти двое больше напоминают родных братьев, которые часто бьются лбами.

Когда я возвращаюсь в нашу спальню, Серафина кормит Хендрикса. Свет приглушен до минимума, а ее атласный халат распахнут, открывая взору спущенную с одного плеча черную майку.

– Эй, – мягко говорит она. – Он только что меня разбудил. Видимо, я не успела сказать Бауэру спокойной ночи?

– Да, но он с Гейбом и, похоже, им весело. Легко сдружиться, когда вы оба думаете, что нарушаете комендантский час, – я изучаю ее лицо, отмечая голубовато-фиолетовые круги под глазами. – Сегодня ночью я позабочусь о Хендриксе, Динь. Тебе нужно отдохнуть.

– Что? Нет, – протестует она, перекладывая малыша на другую сторону. – После этого тебе придется сразу же отправиться в дорогу, так что лучше выспаться.

Я опускаюсь на кровать рядом с ней и вытягиваю ноги. После чего беру пульт дистанционного управления, чтобы включить электрический камин, установленный в стене напротив.

– Я справлюсь. Не мне же пришлось неделями сидеть взаперти с ребенком, страдающим коликами.

Вот почему мне так не нравится уезжать: потому что все мои обязанности ложатся на ее плечи.

– Думаю, скоро все закончится. Когда Бауэр страдал коликами, те перестали его мучать примерно в таком же возрасте.

– В любом случае, я возьму бутылочку в холодильнике, а тебе дам поспать.

В каком-то смысле ночные кормления мне не в тягость. Вероятно, потому, что я часто не бываю дома, чтобы делать это постоянно. Есть что-то умиротворяющее в том, чтобы бодрствовать с ребенком, когда весь остальной мир спит, прижимать его к себе в тишине. Впрочем, Хендрикс в последнее время часто беспокоится и кричит. Я знаю, что это пройдет, и, скорее всего, он станет нашим последним ребенком. Поэтому и стараюсь не слишком переживать.

Когда кормление подходит к концу, Хендрикс начинает суетиться, дрыгая ногами.