Шатаут

Серафина отмахивается от моего замечания и отводит взгляд. В момент, когда она замечает оставленную на столе еду, ее глаза загораются.

– Спасибо за завтрак. Когда-нибудь я отплачу тебе тем же.

– Осторожнее, я могу поймать тебя на слове.

Комфортная атмосфера в комнате становится невыносимо напряженной. Когда она подходит ближе, останавливаясь всего в нескольких дюймах, ее глаза окутывает поволока. До меня доносится сладкий аромат только что нанесенных духов, смешанный с тропическим запахом ее шампуня. Мой член в предвкушении напрягается.

– А знаешь, мог бы и поймать.

– В данный момент это плохая идея, – я едва сдерживаю ухмылку. Напоминание предназначено не только для нее, но и для меня. Будь у меня выбор, на завтрак я съел бы ее.

– Иногда нет ничего лучше плохих идей.

Мы находим в себе силы отодвинуться друг от друга до того, как случится что-то неподобающее. Хотя я сгораю от напряжения и жалею, что продолжения не будет. Я позабочусь об этом позже, как только Серафина отправится на занятия. И то, что только что произошло, в моем воображении закончится совсем иначе.

Собрав остатки самообладания, я думаю о хоккее и начинаю мысленно пересчитывать свою статистику за этот сезон. Процент сейвов[27], количество заброшенных шайб по сравнению со средним показателем, шатауты… Я жду, пока Сера наполнит тарелку, и присоединяюсь к завтраку.

– Не могу поверить, что расстроилась из-за кофе, – поджимает она губы, ковыряя вилкой яичницу-болтунью. – Мне так стыдно. Просто… Знаешь это чувство, когда очень, очень хочешь чего-то, но потом этого не получаешь?

Часть меня знает.

– Ничего страшного, Сера. Я все понимаю, так что тебе нечего стесняться. Каждый может встать не с той ноги.

Она берет в руки кружку.

– Чашечка кофе утром – одна из моих самых любимых вещей. Если не выпью ее, весь день пойдет наперекосяк.

– Уверена, что все дело в кофе? – мягко спрашиваю я.

Серафина фыркает и, отведя взгляд, берет тост.

– Скорее всего, нет. У меня большой выбор проблем. Смена колледжа, болезнь матери, братец, у которого полно своих заморочек. Я все еще не выбрала направление и понятия не имею, куда катится моя жизнь…

В ее голосе появляется дрожь, и она замолкает, отчего у меня сжимается желудок. Даже не задумываясь, я беру Серафину за руку.

– Динь.

– Все в порядке. Возможно, дело в ПМС. Может, стоит измазать лицо шоколадом и порыдать в комнате.

Сложно поспорить, ведь я ничего не знаю о женских гормонах.

– Не то чтобы гипотеза про шоколад ошибочна, но в твоей жизни действительно многое изменилось. Испытывать стресс вполне нормально, по себе знаю. Так что не суди себя строго. Ты отлично справляешься.

Даже если и не хочу этого делать, я все же отпускаю ее руку. Все мое тело протестует. Чтобы снова не прикоснуться к ней, я беру кружку и делаю глоток кофе.

Серафина указывает на меня вилкой, на которую уже наколола кусочек ананаса.

– Как это? Я понятия не имею, чем хочу заниматься.

– Многие этого не знают. Скорее всего, ты не уверена в выборе, потому что тебя всегда окружали те, кто давно определился. Нормальные люди за жизнь сменяют профессию раз семь. Сомневаться вполне нормально, и нет ничего зазорного в том, чтобы поменять уже сделанный выбор.

– Наверное, – тихо отзывается она. – Просто иногда я чувствую себя такой потерянной.

– Как и я.

Я впервые признаюсь в этом.

– О чем ты? Тебя ведь уже выбрали на драфте, – Серафина откладывает вилку и вопросительно наклоняет голову.

– Команда Нью-Йорка присматривается к другим вратарям, – сжимаю я челюсть.

– Ох… Мне так жаль, Тай, – хмурится Серафина. В этот раз она накрывает мою руку своей.

– Возможно, это ничего не значит. А может, следующий драфт пустит мою карьеру коту под хвост. В любом случае, я знаю в каком направлении идти, но иногда чувствую себя так, словно не в силах ничего контролировать, – как только слова, которые я сдерживал все время учебы в Бойде, вырываются наружу, я уже не в силах остановиться. – Иногда вместо того, чтобы мотивировать, все это давление убивает мою любовь к спорту. Тогда я спрашиваю себя, зачем вообще этим занимаюсь. Бываю дни, когда я стою в воротах, но мысленно нахожусь где-то еще. Мне бы хотелось выбрать хоккей, а не играть в него только потому, что я должен. В этом вообще есть смысл?

Должно быть, Серафина чертовски сильно на меня влияет, потому что я признаюсь в том, в чем не признавался даже самому себе. Прямо проговариваю вещи, которые, сколько я себя помню, изо всех сил отрицал.

– Да, – мягко произносит она. – В этом есть смысл.

Ее ответ утешает меня сильнее, чем я ожидал. Я редко говорю о своих чувствах, а значит – редко сталкиваюсь с теми, кто их понимает. Я даже не осознавал, насколько нуждался в этом.

– Ты когда-нибудь думал заняться чем-то еще?

– В этом вся проблема. Я не могу совместить одно с другим. Пусть иногда хоккей заставляет меня чувствовать себя жалким, я не представляю свою жизнь без него. Мне просто нужно снова научиться наслаждаться игрой.