Шатун

— Как хочешь, Клыч, а без Осташа здесь не обошлось, — сказал Садко. — Я этого вилявого отрока на чистую воду выведу. Иначе вина за пропавшую ведунью будет висеть на мне.

— Как ты его выведешь, он же как налим выскальзывает из пальцев?

— В этом деле не обошлось без участия шатуненка, и Осташ, помяни мое слово, скоро отправится на встречу с братаном. Неспроста они ведунью украли, она им зачем-то понадобилась. Сдается мне, что они нацелились на Листянины схроны.

— А ты откуда про Листянины схроны знаешь?

— На постоялом дворе в Берестене о них было много разговоров.

— Ладно, — согласился Клыч, — покрутись вокруг городца, может, выйдешь на след шатуненка.

Озаботившись припасом на пару-тройку дней, Садко выехал со двора. День уже клонился к вечеру, но мечника это обстоятельство не слишком заботило. Ночь была ему только на руку. Вдруг потерявший осторожность шатуненок вздумает развести костер. Как-никак у него девушка на руках. Путь свой Садко держал вдоль реки, по знакомой тропинке, зорко при этом поглядывая по сторонам. Направлялся он к холму, с которого на все четыре стороны был прекрасный обзор. Оттуда и Торусов городец хорошо просматривался. Ночью Осташа не выпустят из городца, а с рассветом путь отрока будет у Садко как на ладони.

К удивлению Садко, над холмом вился дымок. Если это шатуненок, то надо признать, что сын оборотня ведет себя с вызывающей наглостью. Дым с холма виден всей округе. Боготур Торуса собирался здесь поставить сторожевую вышку, да пока руки не дошли.

Оставив коня у подножия, Садко, осторожно ступая, двинулся по откосу холма. Несколько раз под его ногой предательски хрустели ветки, но, к счастью, все обошлось. От костра слышались громкие, уверенные голоса, а на крадущегося человека никто не обращал внимания. Голоса были мужскими, и принадлежали они, скорее всего, шалопугам. Тем не менее Садко все-таки подобрался к костру почти вплотную и осторожно выглянул из-за толстого ствола. Возле огня сидели давние его знакомцы Глузд и Брех, с которыми мечнику не раз доводилось пить из одной братины. Обида на бывших товарищей еще сидела в его сердце занозой, но это была не та обида, за которую льют кровь. Непонятно было Садко только одно — каким ветром занесло Глузда и Бреха в эти глухие края, да еще в компании двух неизвестных в бараньих шапках. Таиться далее не имело смысла, а потому Садко смело шагнул к костру:

— Принимайте гостя.

«Хозяева» мгновенно вскочили на ноги и схватились за рукояти мечей. Свет костра выхватил из темноты настороженные злые лица.

— Садко, — облегченно вздохнул Глузд.

— Он самый, — усмехнулся мечник. — Похлебкой угостите?

— А ты один? — спросил осторожный Брех.

— Один. Решил проверить, кто это среди ночи разложил костер на виду у Торусова городца.

— Мы худого твоему боготуру не желаем, — хмуро сказал Глузд, усаживаясь рядом с гостем, — так что и прятаться нам незачем.

— А разве вы не гану Горазду служите?

— Отслужили уже. — Брех плюнул в костер. — Берестень мы потеряли из-за предательства щенка Осташа. А осерчавший ган не стал разбираться, кто прав, кто виноват. Подстриг всех под одну гребенку.

— Осташ уже в боготуры нацелился, — поведал Садко. — Погодите, он вас еще в свою дружину будет звать.

— Кол в глотку тому щенку, а не боготурство, — со злобой выдохнул Брех.

— Решать будут волхвы, а не мечники, — сказал смурной хазар, сидевший ошуюю Глузда. — Плохо, когда заведенный щурами ряд рушится в угоду пустой блажи. Нельзя ставить смердов выше хазар и мечников.

— Так ведь каган Битюс стал первым рушить тот ряд, — напомнил Садко. — И чужого бога позвал себе на подмогу.

— Я кагана не одобряю, — сказал смурной хазар, которого звали Гудяем, — и чужому богу не кланяюсь. Жертвую только славянским богам: Даджбогу — на процветание семьи и рода, Перуну — на воинскую удачу, Велесу — на скотий приплод, Стрибогу — на легкую дорогу. Зачем простому хазару пришлый бог?

— А зачем вы на боготура ополчились, коли почитаете Велеса-бога?

— Торуса не бог, — усмехнулся второй хазар, — а всего лишь Велесов ближник. А ведуны тоже вовсю щиплют хазарских ганов. Боготур Рогволд грабил купцов, Торуса тоже оседлал реку неспроста, того и гляди начнет щипать торговых людей.

— Больно много вы, хазары, берете дани, — заупрямился Садко. — Вас не прокормишь.

— Где же много! — возмутился Гудяй. —Я с малых лет в седле, и Хвет тоже. Во многих сечах побывали, прикрывая рубежи. Не будет хазар — степняки хлынут на славянские города. Золото вы свое считаете хорошо, а хазарской крови вам не жаль.

— Можно подумать, что я мало ратился в своей жизни, — нахмурился Садко. — И со степняками бился, и с нурманами, и с поморами, и с иными племенами. А ваш каган отдал славянские грады ростовщикам на разграбление. Где это видано, чтобы, дав гривну, требовать три.