Щепки плахи, осколки секиры

– Я бы попросил не переходить на личности, – сухо сказал Смыков. – А за лекцию о приводе власти спасибо, хотя нынешнюю ситуацию в Отчине она совершенно не проясняет…

– Примерно то же самое сказала мартышка, надев себе очки на хвост. – Мирон Иванович, крякнув с досады, отыскал взглядом Верку и почти взмолился: – Милая, налей еще чуток!

Отказа от Верки, обычно весьма щепетильной в этом вопросе, ему не последовало, хотя кружка Зяблика, как бы ненароком пододвинутая поближе к фляжке, едва не улетела со стола. Спирт Мирон Иванович выдул с такой же легкостью, как здоровый ребенок – бутылочку подслащенного молока, но когда Смыков попытался задать еще один вопрос, выставил вперед обе ладони сразу.

– Тпру! Как говорится, спасибо за угощение и извините за компанию… Я пошел на боковую… Наверху есть койки и матрасы… На всех хватит… Надеюсь, караул ко мне приставлять не будете?

– Будем, – буркнул Зяблик. – Обязательно. Что бы ты спросонья спирт до конца не выжрал…

– Интересный человек, – сказала Верка, когда Мирон Иванович, ступая тяжело, как статуя командора, убрался в спальню. – В жизни очень разбирается…

– Еще бы, – ехидно скривился Смыков. – Персонаж в Отчине известный. Фамилия его Жердев, но обязательно с ударением на первом слоге. Иначе обид не оберешься…Если ему верить, он в молодости личным поваром у маршала Курочкина служил. Так это или не так, но готовил он действительно классно. Особенно пироги с зайчатиной. Жену и дочек даже близко к плите не подпускал. Сам-то он питерский, а в Талашевск попал после войны следующим образом. Возил сюда чемоданами саржу. В то время это был чуть ли не последний крик моды. А обратно в тех же чемоданах – куриные яйца. На них в Ленинграде был сумасшедший спрос. Короче говоря, занимался типичной спекуляцией и деньги на этом имел немалые. Но однажды в дороге сильно запил и всю саржу, на чужие средства, кстати, закупленную, не то потерял, не то спустил по дешевке. Назад возвращаться побоялся, вот и осел в Талашевске. Легковушку купил, наверно, самую первую в городе. Свадьбы возил, извозом калымил. Потом дом построил. Женился. Водителем в пожарную команду устроился. Механик был первостатейный, золотые руки… Но и глотка луженая, хотя до определенного момента он спиртного в рот не брал. Момент этот раз в году, как у коровы течка. Тогда он брал отпуск в пожарной, снимал с вклада в сберкассе энную сумму денег и уходил на пару недель из дома. Пил не просыхая, ночевал под забором, со всяким жульем якшался… Мы на его проделки обычно сквозь пальцы смотрели, ведь что ни говори, а специалист был незаменимый. Особенно по ходовой части и электропроводке. Да и мотор мог перебрать… Но губила его одна дурная привычка или, может, блажь. На исходе запоя, когда деньги уже к концу подходили, шел он на почту и начинал во все концы страны, но главным образом в Москву посылать срочные телеграммы. Естественно, своему бывшему шефу, а также другим высокопоставленным товарищам, в годы войны водившим с Курочкиным дружбу. Маршалам, генералам, министрам, членам Политбюро… Якобы они на фронте после хорошего застолья любили переброситься в картишки и повара Жердева нередко брали в компанию. Представляете вы себе такую телеграмму: «Москва. Кремль. Бывшему начальнику политотдела 18-й армии Брежневу Л. И. Леня, срочно вышли по нижеуказанному адресу триста рублей в счет погашения карточного долга. Твой Мироша». Никто из почтовых работников такую телеграмму, сами понимаете, принять не мог. И вот тогда Жердев начинал бушевать. Это он к старости силушку немного поистратил, а в те времена мог свободно телеграфный аппарат на крышу отделения связи забросить. Убытки наносил колоссальные. Правда, потом их беспрекословно возмещал и еще получал на закуску пятнадцать суток… Если у него сегодня запой начнется, завтра с ним уже не поговоришь… Я сначала, грешным делом, решил, что ему эта история про Киркопию спьяна пригрезилась, а потом вижу – нет, не врет…

– Следовательно, словам этого человека можно доверять? – спросил Артем, занятый какими-то своими мыслями.

– Более или менее… – Смыков слегка замялся. – В том аспекте, который не касается его биографии… Как он, например, промышляя лосей, целую зиму кормил запасной полк на Урале, как дружил семьями с Ким Ир Сеном или как в конном строю штурмовал рейхстаг…

– У меня из головы не идет эта история с киркопом, превратившимся в големообразное существо, – задумчиво произнес Артем. – Мы априорно считаем, что никаких зооморфных или анитропных форм эта древняя жизнь не имела и иметь не может. Зачем же тогда вселять нечеловеческую сущность в человеческую оболочку? А если это признак того, что настал черед пробудиться не только примитивным видам этой жизни, но и ее гораздо более высокоорганизованным представителям, в том числе, возможно, даже разумным?

– Ну тогда людям на этом свете вообще делать нечего, – вздохнула Лилечка.

– Изживут нас настоящие хозяева, как какую-нибудь заразу…