Щепотка волшебства

– Просто человек, которого я встретила на рынке, когда покупала бобы, – произнесла обнаженная дама. – Он сказал, что это учебный этюд, набросок. Что его считают плохим художником и портрета никто не увидит. Но вот пожалуйста, минуло больше века, и тысячи самых разных людей каждый день рассматривают мой зад. Вы в том числе.

Тим покраснел от смущения.

– Простите, – сказал он, уткнувшись взглядом в пол.

Чудсы поспешили дальше. Роз пихнула Тима локтем в бок:

– Так тебе и надо, не будешь подкатывать к девушке с картины!

В конце коридора они увидели группу туристов, столпившихся перед стеной. Роз встала на цыпочки и попыталась разглядеть, что же привлекло их внимание. Это и была она – «Мона Лиза».

Картина оказалась гораздо меньше, чем представляла себе Роз. Портрет находился под стеклом, сверху его подсвечивала небольшая лампа. Роз протиснулась поближе, чтобы услышать слова Моны Лизы, но портрет молчал.

– Привет, Мона, – прошептала Роз.

Мона Лиза не ответила. Роз поймала на себе несколько недоуменных взглядов.

– Позволим этой странной девочке побыть наедине с шедевром, – шепнул мужчина, стоявший под руку с женой.

Услышав, как Роз разговаривает сама с собой, толпа перед портретом рассеялась, и очень скоро перед знаменитой картиной остались только Чудсы.

– Привет! – повторила Роз.

– Я и в первый раз слышала, – тихим нежным голосом произнесла Мона Лиза.

– Я… мы… В общем, мы участвуем в состязании кондитеров, – зашептала Роз. – И нам нужен секрет вашей улыбки. Просто откройте его нам, и мы сразу уйдем.

– Все думают, я улыбаюсь, – фыркнула Мона Лиза. – А я не улыбаюсь, я сохраняю серьезное выражение лица, как всякая почтенная дама. Уж не знаю, что вам там понадобилось для вашего состязания, только поищите это где-нибудь в другом месте.

Глава 8 Ура-ура, печем!

– Так, сейчас все будет.

Тим провел пятерней по волосам и подошел к картине. Закусив губу и нахмурив брови, он принял отрепетированную много раз позу «парень с обложки».

– Выглядишь так, будто тебе зашивают рану, – заметила Мона Лиза.

– В каком смысле? – Тим расслабился и шумно выдохнул. – Я два дня тренировал это выражение лица, даже исследования специальные проводил.

– Ужасно жаль тебя огорчать, но ты похож на… – И Мона Лиза произнесла такие слова, каких Роз никогда прежде не слыхала от взрослой женщины и тем более от портрета.

– Ну и грязный же у вас рот! – ахнул ошеломленный Тим. – Неудивительно, что вы его не раскрываете.

Роз обернулась и поискала взглядом Лик. Младшая сестренка стояла неподалеку и беседовала с экскурсоводом, из-за своей красной униформы похожим на посыльного.

– Я лишь хотела сообщить, что представленная у вас биография Эжена Делакруа[31] содержит грубые неточности, – вещала Лик, отскребая с заношенной футболки комочек присохшей овсянки. – Да, он действительно посещал оба учебных заведения, однако первые награды за свои рисунки получил в лицее Пьера Корнеля, а не в лицее Людовика Великого, как указано на вашей табличке.

Экскурсовод испуганно озирался по сторонам, гадая, не снимает ли его скрытая камера, поскольку юной леди, досконально изучившей биографию Делакруа, на вид было не больше четырех лет.

– Лик, иди сюда! – позвала Роз.

– У меня тут беседа, – откликнулась та.

– А у меня сейчас нервный срыв будет, если ты немедленно не подойдешь!

Лик недовольно приплелась к братьям и сестре. «Почему только я умею нормально себя вести?» – спросила себя Роз.

– Кого я вижу! Синьора Лиза дель Джокондо собственной персоной, – небрежно бросила Лик, скрестив на груди руки.

– Ее зовут Мона Лиза, – поправила Роз.

– Нет-нет, дитя верно говорит, – промолвил портрет. – Меня в самом деле зовут синьора Лиза дель Джокондо. «Мона» означает «госпожа», но все всё равно называют меня Моной, хотя это вовсе не имя!

От удивления Роз на миг лишилась дара речи.

– Простите, я не знала, – после паузы сказала она, затем повернулась к Тиму и шепнула: – Отчего эта женщина такая недовольная?

– Я все слышу, – предупредила Мона Лиза. – Я двухмерная, а не глухая.

– Эта раздражительность вполне понятна, – сказала Лик. – Роз, ты тоже вряд ли лучилась бы добротой, будь ты жертвой отвратительной гендерной политики, которой придерживалась флорентийская знать шестнадцатого века! Наша Лиза родилась в конце семидесятых – я имею в виду, тысяча четыреста семидесятых, – и едва ей исполнилось пятнадцать – всего на пару лет больше, чем тебе, Роз, – ее выдали замуж за сорокалетнего мужчину, от которого она родила шестерых детей![32] Я верно излагаю?

Настал черед Моны Лизы онеметь от изумления.

– Продолжай, – наконец вымолвила она.

– Никого не интересовало, чего хочет она сама, знай стирай да готовь. Лиза почти не выходила из дома, если не считать двенадцатичасовых сессий, во время которых она позировала Леонардо да Винчи в его мастерской, и то лишь потому, что муж заказал ее портрет.

– Лик, ты сейчас все испортишь, – прошипела Роз.

Она достала из кармана соску и с ее помощью заткнула сестренке рот.