Щепотка волшебства

«Шальные круассаны» проясняют рассудок при помутнениях

И случилось так, что лета 1815-го в лондонском Портновском квартале, где ютятся многие и многие, леди Ларисса Чудс спасла шляпника Джона Девериля от умопомешательства, вызванного парами ртути, вдыхание коих сопутствует оному ремеслу. И вообразил шляпник, будто его отпрыски – персонажи детских стишков, однако по употреблении всего одного «Шального круассана», испеченного леди Лариссой, рассудок его вновь прояснился.

И смешала леди Ларисса Чудс два с половиной кулака пшеничной муки с одним куриным яйцом, одним кулаком белого сахара, двумя чашками коровьего молока и стыдливым румянцем ИСТИННОЙ КОРОЛЕВЫ, снятым при помощи носового платка.

– Стыдливый румянец истинной королевы? – повторила Роз, отметив для себя температуру и время выпечки. – Ну и где мы его возьмем?

– Понятия не имею, – пожал плечами Балтазар. – Даже не представляю, как его раздобыть. Единственная королева, которая приходит мне на ум, живет в Англии, и едва ли она легко позволит себя смутить.

Плечи Роз удрученно поникли.

– Это невозможно, – вздохнула она.

– Есть идея, – вмешался Гус.

– У кота появились идеи? – скептически вздернул брови Балтазар. – С каких это пор? Обычно он только спит, ест и бегает от воды.

– Если проявить ко мне уважение, я могу быть очень полезным, – заметил Гус. – И кажется, я знаю, где взять румянец королевы.

– Ну говори же, гато, – взмолился Тим. – Ты знаком с живой королевой и мы можем добраться до ее дворца пешком?

– А кто сказал, что королева живая? – промурлыкал кот.

* * *

Роз не слишком обрадовалась, вновь очутившись в темных коридорах из костей, известных как парижские катакомбы. Жак, сидевший в кармане ее толстовки, сыграл на флейте мелодию «Братец Жак», и в следующее мгновение Роз спиной ощутила дуновение ветра. Обернувшись, она увидела в углу полупрозрачную тень.

– Ах, мои новые друзья! – воскликнул Урсон. – Вы вернулись!

Алфи и Тим опасливо помахали ему с дальнего конца коридора, зато Лик храбро шагнула вперед вместе с котом, устроившимся у нее на голове. Гус приветственно поднял лапу:

– Здравствуй, призрачный друг! – с неподдельным теплом и дружелюбием произнес он.

– Что? – удивилось привидение. – Говорящий кот? Мервейё![48]

– Да-да, – подтвердил Гус, – я потрясающий, знаю. Но мы здесь по другому делу. Мы вернулись, потому что нам необходима помощь.

– Что угодно для моих друзей! – расцвел Урсон.

– С твоей помощью мы хотим связаться кое с кем… неживым.

– О! – Урсон приложил ладонь к груди, в которой некогда билось сердце. – И с кем же? У меня много знакомых.

– Видишь ли, – взялся объяснять Гус, – мы участвуем в кулинарном состязании, и нам позарез нужна самая непредсказуемая вещь на этой прекрасной планете, а как подсказывает мой жизненный опыт, эта вещь… румянец королевы.

Урсон расхохотался:

– О да, королевы – они такие. Взбалмошные создания!

– Вот-вот, – согласился Гус.

Роз видела, что кот нервничает, но из-за чего? С привидениями он общался не впервые.

– И разумеется, нам нужен румянец самой взбалмошной и непредсказуемой королевы на свете и вдобавок парижанки…

Чем дальше кот объяснял, тем сильнее багровело бледное серо-коричневое лицо призрака, тем грознее хмурились широкие черные брови. Верхняя губа Урсона приподнялась, он свирепо оскалился. «О нет», – испугалась Роз, сообразив, отчего так нервничал Гус.

– И вот мы подумали… возможно, тебе известно, где сейчас находится некая… Мария-Антуанетта[49].

При упоминании этого имени Урсон буквально впал в бешенство: сделался огромным и страшным, глаза его превратились в зияющие черные дыры, из широко раскрытого рта вылетел чудовищный вопль:

– Не-е-е-е-е-е-ет!

Призрак с ревом носился туда-сюда по коридору из костей, пока ярость его не иссякла и он обессиленно не опустился на пол.

Высунувшись из кармана Роз, Жак погрозил Гусу кулачком:

– Клыкастый и когтистый, как ты мог! Ты же знаешь, до чего болезненно относится наш друг ко всему, что связано с режимом, свергнутым во время Великой французской революции! Справляться у него о худшей королеве в истории… это просто невоспитанно!

Испепелив кота взглядом, мышонок снова нырнул в карман.

Урсон поднял голову: