Щепотка волшебства

– Она не способна краснеть, – вяло проговорил призрак. – Она не краснела, даже когда при ее правлении тысячи простых людей умирали от голода, а ее никчемный муж толстел как на дрожжах. С чего бы ей заливаться румянцем сейчас?

– Она наша последняя надежда, – признался кот. – Нам больше не к кому обратиться.

Урсон пополз по полу, точно гусеница. Добравшись до стены, он прислонился головой к костям.

– Вы найдете ее у центрального фонтана в парке… – Призрак умолк, точно поперхнулся словами. – Простите, я до сих пор не могу заставить себя произнести это название.

– Версальского дворца, – закончил за него Гус и благодарно кивнул. – Что ж, нам пора.

Роз повела всю компанию обратной дорогой. На прощание мышонок крикнул Урсону:

– Прости, дружище! Я не знал, что они станут расспрашивать тебя сам знаешь о ком!

* * *

Парк Версальского дворца представлял собой огромный лабиринт из лужаек и цветочных клумб и площадью не уступал целому городку вроде Горести-Фолз. В сердце сада располагался фонтан размером с бейсбольную площадку. Вода била из отверстий, расположенных по кругу в несколько уровней, отчего фонтан походил на многоярусный свадебный торт.

На середине пути Лик в восхищении замерла перед одной статуей и наотрез отказалась идти дальше.

– Я останусь тут и пригляжу за ней, – сказал Тим. – Заберете нас на обратном пути.

К тому времени, когда Роз, Алфи, кот и мышь вышли на парковую дорожку, ведущую к фонтану, часы показывали четыре часа дня и солнце палило так безжалостно, что большая часть посетителей потянулись к выходу.

Роз уселась на бортик фонтана. Алфи выпустил Гуса из рюкзачка, и Роз жестом предложила коту присоединиться к ней.

– Ты, наверное, забыла о моих сложных отношениях с водой? – В глазах Гуса сквозило легкое недоумение. – Если не возражаешь, я подожду возле сухих кустиков.

Алфи присел рядом с сестрой.

– Когда она появится? – спросил он. – Нам придется ждать до темноты, как со светлячками?

– Не знаю, – ответила Роз. – Может, она придет, если Жак сыграет на флейте?

– Стоит попробовать, – отозвался из кармана мышонок.

Приложив к губам малюсенькую флейту, он заиграл знакомый мотив «Марсельезы»[50].

Когда стихли последние ноты, в затылок Роз повеяло холодком. Обернувшись, она увидела призрака: на воде стояла мертвенно-бледная женщина с перекошенным от злости лицом. На ней был алебастрово-белый парик – копна жутких кудряшек – и кружевное платье, безжалостно затянутое на талии, с невероятно пышной, в оборках юбкой примерно той же ширины, что и любимый батут Алфи на заднем дворе Чудсов.

– Как смеете вы играть революционный гимн здесь, в этом месте! – воскликнула разгневанная королева.

Наряд ее блистал роскошью, а вот голова, как показалось Роз, сидела на шее кривовато. Роз вспомнила, как умерла Мария-Антуанетта: ей отрубили голову.

Сначала призрачная женщина смотрела на Роз и Алфи и только потом заметила Жака.

– Мышь! – взвизгнула она и скрылась под водой.

– Не мог бы ты пока не высовываться? – попросила мышонка Роз.

– Меня ненавидят во все времена! – простонал Жак и скрылся в кармане.

Через несколько секунд Мария-Антуанетта опасливо вынырнула на поверхность:

– Мышь убежала?

Тим придержал Роз, накрыв ладонью руку сестры.

– Предоставь это мне, – шепнул он. – Я любую девчонку сумею заставить покраснеть.

Он разулся и принялся водить босой ногой по воде.

– Да, мэм, – обратился он к королеве. – Вы не против, если я тоже зайду в водичку? Такая жарища, я весь взмок.

Тим принял позу под названием «молодой яхтсмен», при которой будто бы натягивал воображаемую веревку.

– Я впервые вижу перед собой настоящую королеву, – сообщил он. – Это… волнительно.

Мария-Антуанетта, однако, не покраснела от смущения, а рассмеялась – сперва тихонько, потом во весь голос.

– Пытаешься мне льстить? Ты, худосочный мальчишка? Это какой-то розыгрыш, нас снимает скрытая камера?

– Эй, я вовсе не худосочный! – возмутился Тим.

Королева расхохоталась еще громче. Схватившись за бока, она повалилась на воду, будто на пол.

Шумно плескаясь, Алфи тоже забрался в фонтан.

– Нам нужен ваш румянец! – напрямик сказал он. – Мы участвуем в кулинарном конкурсе, и… В общем, это длинная история. Но вы должны покраснеть.

Мария-Антуанетта посерьезнела:

– Я бы и рада помочь, юноша, но в последний раз я заливалась румянцем в 1760-м, на свой пятый день рождения, – вздохнула она. – С тех пор я навидалась всякого, а натворила еще больше. Я… как это по-вашему? – бесстыжая. Ничто не заставит меня покраснеть.

– В самом деле? – Алфи влез на бортик, выпятил грудь, сложил мокрую ладонь лодочкой и сунул под мышку, затем торжественно поднял локоть и резко прижал его к боку.

Раздался треск – такой громкий и неприятный, что стая голубей с пронзительными криками взлетела в воздух.

Мария-Антуанетта лишь передернула плечами, насколько позволяла отрубленная голова.

– Не обессудьте, – сказала она. – Я выпускала газы перед главами сильнейших держав, а теперь даже не нахожу это смешным.

Тим и Алфи беспомощно посмотрели на Роз, но и ей в голову ничего не приходило.