Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

Однако денег никто не выложил. Ни один не пришел к Щеглову со своими тысячами ни на следующий день, ни через неделю. А через десять дней, в ночь с субботы на воскресенье, вернее — под утро, на ферме случился пожар. Дежуривший в ту ночь младший Когтев Павел сгорел вместе почти со всеми свиньями. Его обугленное тело пожарники с милицией и старшими братьями раскопали в угольях и пепле. Из двухсот двадцати поросят каким-то чудом вырвались из огня восемнадцать.

Щеглова таскали в прокуратуру. Сначала его арестовали вместе с Антоном Когтевым, но потом через неделю выпустили, когда до кого-то дошло, что свои кровные деньги жгут только сумасшедшие. В конце концов, не найдя виновных в умышленном поджоге, следователь свалил всю ответственность на погибшего — Павла Когтева. Прекратить уголовное дело за отсутствием состава преступления позволили показания инвалида Гурова, заявившего, что накануне вечером он распивал водку вместе с Павлом на его ферме и там же разжигали печь, чтобы погреться. Версия оказалась удобной, и никто, кроме арендаторов, не стал ее опровергать. Хотя ни бутылок, ни других следов пьянки на месте пожара обнаружить не удалось.

Во второй раз ферма сгорела ровно через год, опять же в июне. К тому времени Щеглов вместе с братьями Когтевыми прошел все судебные инстанции, получив в каждой из них соответствующую ее уровню и авторитету порцию искренних сожалений и обещаний. А затем, взяв в банке новую ссуду на строительство, они воздвигли новый поросячий детский дом. На этот раз арендаторы были осторожнее и дальновиднее. Битые, они позвали на помощь всех, кто хотя бы малость владел плотницким инструментом. Пришли шестеро из двадцати приглашенных, да и те, получив заработанные за день пятьдесят рублей, на следующий день на работу не вышли.

Заигрывание с местным населением не состоялось. Все чаще среди местной пьяни полушепотом, полусмехом раздавалось: «Бей кооператоров!»

И били. Сначала выбили окна на вновь отстроенной ферме, потом выломали ворота. В конце концов, подожгли.

То, что это действительно поджог, теперь уже никто не сомневался. Об этом говорили все. Бабы в магазине толковали: «Не жили хорошо и привыкать нечего. Подумаешь, перестройка! Хапнут тысяч по десять, купят себе машины и укатят в свои городские пенаты».

Первым на беседу зашел к следователю Григорий Константинович Щеглов — председатель так и не состоявшегося кооператива. Записав, как положено, все его данные, Попов напрямую спросил, что он думает об этом пожаре:

— Кого вы подозреваете?

— Всех подозреваю. Всех деревенских. И встретили, будто мы у них последний кусок хлеба и кружку самогона отнимаем. Шагу не дают ступить. Пашку порешили и нас на третий раз всех сожгут, потому что не хотят так вкалывать. Так и будут в город за продуктами ездить… Отучились люди на земле работать и труд свой уважать…

— Что вы можете сказать о гибели Павла Когтева? — не вступая в спор, спросил Попов.

— Я уже в прокуратуре все сказал. Там мне никто не поверил. И никто не захотел этим делом заняться. Нас же обвинили. Все вы в одной упряжке ходите. Не верю я вам…

Не получилась у Попова беседа и с братьями Когтевыми. Когда он спросил Антона о Павле, тот вдруг заявил:

— Все против нас. Но я сам этих гадов, что Павлуху сгубили, найду и судить своим судом буду…

Младший брат, Владимир, оказался рассудительнее старшего. Он подробно рассказал Попову об угрозах, которые приходилось слышать от деревенских на собрании и после. Передал слова Васьки Гурова, якобы слыхавшего, как Глеб Сметанин грозился наступить на горло «этим кооператорам», не дать им зарабатывать больше его механизаторов, а то, мол, все в кооператив сбегут.

Вышли братья Когтевы и Щеглов из здания милиции, можно сказать, ни с чем. Лица всех троих были озабочены. По дороге домой Антон буркнул, что уедет обратно в город, потом предложил собраться вечером у него и решить, что делать дальше: взять новую ссуду и начать все сначала или оставить поле боя за Глебом Сметаниным.

2

Когда за Антоном закрылась дверь, Попов наконец-то смог расстегнуть галстук и ворот рубашки. Потом взял зеленую папку с надписью «Дело о поджоге арендной фермы „Заря“», вложил туда протокол осмотра места происшествия, объяснения Щеглова и братьев Когтевых и, устало откинувшись на стуле, задумался. Вспомнились события последних недель, круто изменивших его жизнь. Непросто складывались его отношения с начальством, и когда Владимиру предложили должность старшего следователя в районном отделе внутренних дел, он дал «добро» и приехал в Никольское, расположенное на самой окраине области.

Нынешний начальник райотдела подполковник Мишин был когда-то наставником Вовки Попова, делавшим первые робкие шаги в сложном и противоречивом милицейском деле. Ивана Васильевича направили в Никольский РОВД три месяца назад в связи с тем, что в последние годы отдел лихорадило. В районе росло число преступлений. В обком партии шли письма с жалобами на бездеятельность милиции.