Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма)

Такой путь был хорошо показан в фильме Ф. Ф. Копполы «Апокалипсис сегодня» (1979). Герой фильма, полковник Курц, сходит с ума, обретя бредовую идею после того, как увидел страшные картины войны. Он видел, как военнослужащие отрубили руки детям. Полковник от увиденного испытал настолько сильную боль, что, по собственному признанию, хотел выдрать себе зубы и плакать, как старуха. Но затем в его мозг вошла как бы «алмазная пуля». Ему пришло на ум, что люди, которые сделали эти зверства, не были извергами, они были любящими отцами и людьми с сердцем, тем не менее они были способны совершить такой поступок. И полковник решил, что если бы у него было определённое количество дивизий с такими же людьми, которые обладали бы моралью, но тем не менее способны были бы убивать на уровне первобытных рефлексов, то он решил бы проблему во Вьетнаме. Для полковника Курца интеграция травматического материала завершилась бредовой конструкцией. И здесь мы видим два пути, о которых говорили в первой главе этой книги. Первый — путь волка, попытка преодолеть травматическое переживание, полученное на войне, путём некоего слияния с ним или путём включения его в некую концепцию сверхчеловека: дескать, тот, кто убивает, находится на более высокой эволюционной ступени развития, и при этом есть некоторые народы, которые должны быть уничтожены и так далее. И второй путь — концепция воина-христианина, который, даже участвуя в боевых действиях, всё равно старается не пропитаться злом, ненавистью; и в этой концепции травматическое переживание побеждается.

Для того чтобы действительно интегрировать травматический опыт в каком-то здоровом контексте, необходимо выйти за рамки психологии, потому что ответы на такие вопросы лежат на стыке философии, религии, этики. Психология иногда пытается сакрализовать себя, выявить внутри себя некую касту «жрецов» — «специалистов», которые решают, что такое добро, что такое зло. Не осуждая огульно всех психологов, надо сказать, что иногда подобный подход кажется похожим на устройство секты. Лидер секты считает себя вправе отменить этику — не говорим сейчас о православии, о религии, а имеем в виду просто человеческую базовую этику — и своим адептам он даёт другую этику. Сейчас мы видим, что происходит процесс отмены общечеловеческой этики. То есть некоторые психологические концепции берут на себя право отменять общечеловеческие нормы, которые человечество выковало в течение своей социальной жизни. Мы знаем, что не все нормы совпадают с вечными принципами, есть некоторые социальные нормы, от которых нужно бежать, но мы знаем также, что есть и некоторые принципы, являющиеся выражением фундаментальных законов, на основании которых развивается мироздание. Если человек идёт против этих принципов, он разрушается.

Писатель Нассим Талеб в своей книге «Анти-хрупкость»[88] указывал, что есть принципы, которые изначально существуют, просто они были сформулированы кем-то, но это не значит, что они этим кем-то выдуманы. Если человек соблюдает эти принципы, он выживает, становится способным развиваться. И то, что называется сейчас терапией, — опять же, не говоря огульно обо всех психологах, — попытка изменить отношение человека к каким-то базовым принципам бытия, оправдать то, чему нет оправдания. Конечно, при таких подходах человек, может быть, в какой-то степени успокоится, но такая форма успокоения является ложной, потому что она вводит его в изменённое состояние сознания. В отношении определённых событий человек успокаивается и начинает считать, например, совершённое убийство несущественным. В американском сериале «Последователи» (2013–2015), в котором лидер секты пропагандировал убийство, было показано, как к нему пришёл ветеран войны во Вьетнаме, на счету которого были убийства даже нескольких гражданских лиц. Лидер секты дал ему понять, дескать, не надо по этому поводу печалиться: тот, кто совершает убийство, находится на более высокой эволюционной ступени. И травматический опыт этого ветерана был включён в ложную, патологическую конструкцию, которая мотивировала его на дальнейшие убийства.

Таким образом, поднимая вопрос о преодолении травматического переживания, нужно ставить вопросы и об этической добросовестности специалистов, которые пытаются работать с травмой, потому что те, кто называет тебя специалистами, могут предлагать человеку техники блокировки воспоминаний, не задумываясь о том, что в дальнейшем будет делать этот человек. Ведь на войне человек не только столкнулся с травматическим опытом, но ещё и прошёл через определённую трансформацию мышления, то есть у него, возможно, сформировалась психология убийцы. То, что он расскажет о своём опыте, реконструирует его, ещё не значит, что человек будет способен исцелиться и вернуться в русло конструктивной жизни.